220-221 / 338
209
Александра Лаухина-Холтобина
названные, скорее по домам, возле которых они были выры-
ты. Время от времени их чистили, как говорили в то время,
"всем народом" и вода в них считалась целебной.
А моя бабушка Фатевна лишь тем и известна, что прожила на
свете без малого, девять десятков, невзирая на всегда сопутству-
ющие ей несчастья. О них я знаю от самой бабушки:
- Росла я сиротой, в большой бедности. Вышла замуж по люб-
ви и два года жили счастливые. На третьем муж умер, оставив ме-
ня с двумя малютками. Одним из них был грудной твой отец...
Верная первой любви, всю жизнь прожила вдовой, растила
детей. Пришло время отдать замуж дочь Александру. Но ей угото-
вана была вдовья доля матери. У Шуры тоже умирает муж, оста-
вив ее с двухлетним сыном Алешей. Ладно. Вместе с дочкой одю-
жили и эту беду. Только вскоре вслед за зятем сходит в могилу и
дочь.
Мне было три года, когда это случилось. С тех пор я заменила
ей дочь, бабушка находила, что я копия ее Шуры, к тому же еще
и тезка дочери.
- Сколько же можно хоронить! - голосила тогда бабушка, еще
не зная, что безвозвратно проводит на фронт последнего сына.
...Тот день во всех подробностях стоит перед моими глазами.
И до сих пор считаю его самым страшным днем в моей жизни.
Нас было шестеро. Отец подходил к каждому ребенку прощать-
ся. Я закрыла лицо руками, и он не мог поцеловать меня. Мои ру-
ки застыли, окоченели, как под гипнозом, и я была не в силах от-
нять их от лица. Я слышала плач мамы, с рвущими душу причи-
таниями, но "загипнотизировала" меня бабушка. Она голосила,
прислонясь своим крупным телом к притолоке, и голос тот пока-
зался мне нечеловеческим.
После гибели сына, милая моя бабушка еще находила себе
утешение - не одна она проводила сына. Семеро осиротелых
внучков сидело по печкам-лавочкам. Все ее заботыперекинулись
на них.
Помню, как и тогда, то время... Село утопает в снегу. Тепло,
натопленная сухим навозом русская печь. И мы, шестеро ребят,
пригревшись на ней вроде молодых опяток. Вдруг за окном про-
мелькнули два ведра, перекинутые через плечо на коромысле.
208
Александра Лаухина-Холтобина
ПРИКОСНОВЕНИЕ К ИСТОРИИ
При каждом воспоминании о самых близких мне людях,
маме и бабушке, невольно представляю Становое тех далеких,
довоенных и послевоенных лет, когда сама была еще ребен-
ком. История их нелегкой судьбы - это часть истории моего
родного села.
На такие раздумья навело меня старое сохранившееся
письмо моей бабушки Прасковьи Фатеевны, собравшейся на-
писать раз в жизни своей внучке: "Шура приезжай поспел
вишник, а то оборвуть". Было понятно, что она очень скучает
и готова отдать мне все, что имеет. Эти скучные строчки с гру-
бейшими орфографическими ошибками теперь напомнили
мне о многом.
До войны в Плоском было много больших садов, оставших-
ся на бывших помещичьих усадьбах, которые хорошо украша-
ли село. Огромный, роскошный сад был в начале теперешней
улице 9 Мая, а тогда попросту Кочетовки, за которым впос-
ледствии располагалось первое здание милиции, оставленное
помещиком Андреем Владимировичем Фаустовым. У него до
революции работали и бабушка, и мама. Поэтому и сад, и пруд
назывались "Андрюшиными".
А территорию теперешнего хлебозавода и весь промежуток
между ним и большаком (ныне улица Советская) занимали
еще два плодовых сада Шалыгина и Губанова, тоже, вероятно,
названные по имени их бывших хозяев. Посреди яблонь и
груш проходила стежка, соединяющая две половины села. На-
против неказистого здания бывшего райисполкома, в районе
теперешней больницы, красовался, как называют его старо-
жилы, "Володин" сад. Люди помнят только имя хозяина, к ко-
торому нанимались на поденку, и что яблоки у него были са-
мые лучшие. Еще один сад называли "Лесовым", так как нахо-
дился он в юго-западной, самой зеленой черте села.
Еще знаменито было Плоское своими родниковыми колод-
цами, особенно северная его сторона. Вдоль всей Кочетовки,
например, было 5 действующих колодцев. Тогда все называ-
лось по именам людей, имеющих к тому отношение. Вот и ко-
лодцы были: Усатов, Фенюхин, Митякин, Есиков и Сапронов,