134 / 186
одинъ французский офицеръ признавался, что со времени революцш не видано было такого безпо-
рядка въ армии... Все улицы были полны человеческими трупами, перемешанными съ падалью ло
шадей и другихъ животныхъ... Здесь кричали караулъ, и голоса замирали, захлебываясь въ своей
крови. Въ другихъ местахъ тащили по улице чуть не голыхъ мужчинъ и женщинъ и съ иожомъ
у горла требовали открытая спрятанныхъ будто бы сокровищъ. Все двери лавокъ были настеясь
открыты, продавцы въ бйгахъ, товары разбросаны повсюду... Не успела одна шайка мародеровъ
уйти изъ дому, какъ другая врывалась и не оставляла ни рубашки, ни какого-нибудь сапога“. На
улицахъ въ эти дни жителями нельзя было показываться даже съ конвоемъ, такъ какъ сама охрана
грабила, а въ случае крика или жалобъ била до полусмерти.
Императрица Елизавета Алексеевна, супруга Императора Александра, писала своей матери
следуют,¡я знаменательныя строки:
„И вотъ эта орда варваровъ поселилась на развалинахъ этой чудной столицы; они вели
себя тутъ такъ лее, какъ и везде. Нашъ народъ предпочелъ сжечь все то, что ему было дорого, но
желая отдать все это целикомъ въ руки непрштеля, а великая нащя разоряетъ, грабить, „уничто-
жаетъ все, пока есть еще, что грабить“. Наполеонъ, вступивъ въ Москву, не нашелъ того, на
что онъ надеялся. Онъ разечитывалъ найти общество: его улее не было, все разъехались; оиъ разечи-
тывалъ на нравственное впечатаете, на уныгпе и упадокъ духа, которые онъ возбудилъ въ народе,
а меяеду темъ онъ возбудилъ лишь озлоблеше и желаше отомстить. Онъ разечитывалъ, что конеч-
пымъ результатомъ этого будетъ миръ: прилагаю воззваше, обнародованное Императоромъ, какъ только
стало известно о выступлении нашихъ войскъ изъ Москвы. Я уверена, дорогая мама, что вы одоб
рите его содержите. Оно написано съ полнымъ благородствомъ и достоннствомъ; оно запечатлено
духомъ народа, къ которому обращено. Я ручаюсь, что решете, о которомъ говорнтъ Императоръ,
непоколебимо. Если бы подобная участь угрожала далее Петербургу, то и тогда Государь былъ бы
далекъ отъ мысли заключать постыдный миръ“.
Занятае Наполеономъ Москвы заставило правительство принять меры прсдосторояшости на
случай движенш неприятеля къ Петербургу, почему приказано было вывезти изъ столицы все архивы
и драгоценности. Но Наполеонъ не думалъ вовсе о Петербурге, а среди вакханалий въ Москве
учредилъ даже французский театръ.
Молебствю въ MoeKBi въ храм1! Евпла, въ приеутетвш французовъ.
96