47 / 66
45 —
Онъ влетолъ въ крайнюю хату, где мать стирала въ ко
рыте каюя то темныя тряпки и полЪзъ на окошко, где въ
щель рамы былъ заткнутъ искусственный цвЪтокъ ромашки.
Онъ былъ крупнее сорваннаго у оврага, успЪлъ покрыться
копотью и пылью, но сходство было несомненное.
— Вотъ страсть-то!., въ самъ деле, а я думалъ МаНька
сбрехала!..'—Мать оглянулась.
— Куда лезешь? Сб'Ьсился ты, что ли? Стекла побьешь!
— Мамкъ... На что те то цветы продаваютъ?
— На что,на что!.. Деньги собираютъ чахотныхъ лечить.
- А нашъ Сенька пахотный?
Мать снова наклонясь надъ корытомъ, терла въ памыл-
кахъ подолъ ситцевой юбки.
— Мамкъ! Сеньку нашего въ колонъ взяли лечить? при-
ставалъ Шурка.
— Чего вязнешь? Ступай къ ребятамъ! прикрикнула она.
— А я видалъ Сеньку, какъ съ теткой къ нему анады
ходили: мордатый сталъ и не перхаетъ... Ему кажиденъ мо
локо даваютъ!—Крикнулъ Шурка уже съ порога.
Брошенный цветокъ увядалъ на подоконнике Сенькиной
хаты, но, засыхая, зналъ, что придумали люди для борьбы съ
самой лютой изъ злыхъ силъ, гнездящихся во мраке глухого
оврага.
Н. Васильковская.
24-го апреля 1914 г.
\