125 / 186
офицеры для отысканш „бояръ и московскихъ властей“, привели только десятокъ поселившихся
въ городе французовъ—гувернеровъ и промыщленниковъ. Московский купецъ Осиповъ поднесъ На
полеону хлебъ-соль на серебряномъ блюде, за что домъ его приказано было не трогать и ему дань
былъ подрядъ по продовольствие армш. Но когда, для исполнены этого поручены, онъ потребовалъ
необходимое число подводъ, Наполеонъ ведгЬлъ ему сказать, что повесить его, коли онъ станетъ
разсуждать. Купцы Коробовъ, Бакининъ, Лешаковъ, Кольчугинъ и Находкипъ, принявший долж
ность городского головы, уверяли потомъ, будто объявили, что не намерены делать ничего против-
наго вЬр1> и государю, на что французский губерпаторъ Лессепсъ посггЬшилъ ответить, что „ссора
между императоромъ Наполеономъ и императоромъ Александромъ до нихъ не касается и что един
ственною ихъ обязанностью будетъ смотреть за благосостояшемъ города“.
Ветуплеше „Великой армш“ Наполеона въ Москву.
Измены со стороны русскихъ въ Москве было сравнительно не мно о, а отъ дворянъ почти
никакой, кроме шталмейстера Загряжскаго, умышленно оставшагося въ Москве, угождавшаго фран-
цузамъ, особенно другу будто бы своему Еоленкуру, и часто бывавшаго въ своемъ нштомъ мундире
у Наполеона, да еще Самсонова, прислуживавшаго Даву. Духовенство Белокаменной держало себя
достойно, не было и подобш слабости, проявленной па западе. Некоторые изъ оставшихся священ-
нпковъ пытались далее возобновить божественную службу, очищали, запирали свои церкви, но въ
нихъ снова выламывали двери и замки, рвали церковныя книги и безчинствовали. Едва ли не
одинъ свящеинпкъ Новппскаго монастыря Пылаевъ оказался слишкомъ уступчивымъ: вызвался пе-
редъ Наполеономъ отслуяшть въ Успенскомъ соборе литургио подъ архюрейскимъ облачешемъ, такъ
такъ императоръ французовъ пожелалъ видеть архшрейскую службу.
Самъ Наполеонъ, удрученный пожарами Москвы, какъ говорптъ въ своихъ письмахъ принцъ
Евгений, развлекался вечерами игрой въ двадцать одно, которая сохранилась у насъ въ Россш до
сихъ поръ. До чего было неожиданно появление въ Москве французовъ, это видно изъ следующаго
разсказа жены священника: „Разъ сижу я подъ окномъ, вдругъ подбежала дьячиха:„Матушка, ре
бята сказываютъ, что Бонапарта вошелъ въ Дорогомиловскую и Калужскую заставы“. У меня чу-
локъ изъ рукъ выпалъ, я такъ и крикнула: „Дмитрий Власьичъ, слышишь?“ А мужъ сиделъ въ
91