87 / 200
Слышно было, как в соседней комнате храпел немецкий
офицер на нашей постели, на нашей подушке.
Свет от каганца озарял Олега снизу, и я не сводила глаз
с решительного лица сына.
Стихи получились вот какие:
...И я решил, что жить так невозможно.
Смотреть на муки, самому страдать?
Скорей, пора! Пока еще не поздно,
В тылу врага — врага уничтожать!
Я так решил, и это я исполню,
Всю жизнь отдам за Родину свою —
За наш народ, за нашу дорогую,
Любимую Советскую страну!
А к Сталинграду непрерывно шли немцы, румыны,
итальянцы. Без конца двигались их обозы, артиллерия, тап
ки, легковые машины со штабными офицерами.
Шли и ехали враги — веселые, сытые, самодовольные,
рассчитывая на легкую победу.
Присутствие врага в нашем доме приводило в ярость
сына. Я видела, как он напрягает все силы, чтобы не выска
зать немцам всей своей ненависти. «Большой офицер» от
нас уехал к Сталинграду, и теперь к нам на квартиру стави
ли солдат. Они ночевали одну-две ночи, не больше.
Однажды у нас остановились солдаты-эсэсовцы. Один
из них, развалившись на диване после обеда, долго смотрел
на Олега, потом спросил:
— Кто это?
Я ответила:
— Мой сын.
Немец, усмехаясь, сказал, что это здоровый и красивый
юноша. Олег, понимавший по-немецки, нахмурился. Я мол
чала. Но немцу и не нужны были слушатели. Он продол
жал самодовольно рассуждать вслух:
6
*
—
83
—