320-321 / 338
309
Александра Лаухина-Холтобина
тались "подножным" кормом: в лесах было много дикого лука,
чеснока, сергибуса, заячьей капусты, аниса, щавеля, ели корни
лопухов, пышечки подорожника, баранчики, отдающие нату-
ральной валерианой, и много другого. Осенью кормились брю-
квой, морковью, огурцами, овощами и фруктами др. Трудно
было, но мы выжили без отца, пропавшего без вести в первые
же месяцы войны; мама и мы шестеро ее сыновей и детей".
Рассказывала мне бабушка и о нелёгкой послевоенной жиз-
ни. Бесспорно, тяжёлые следы оставила беспощадная война.
После войны в селе осталось несколько мужчин. Это сегод-
ня хлеб выращивают с помощью техники. А как было раньше,
до появления комбайнов? Бабушка поделилась с нами тем, что
видела своими глазами.
- В 40-50 годах, когда я была ещё подростком, приходилось
обходиться без техники, разве что с помощью лошадок,- начала
разговор бабуля и поведала мне целую эпопею о выращивании
хлеба в то время.
Подростки помогали взрослым. В то время засевали поля раз-
ным зерном вручную. В плетеную меру насыпались семена и при
помощи ремня надевались на шею каждому сеяльщику. Воору-
женные семенами, они становились рядком, в одну шеренгу на
таком расстоянии, чтобы не мешать друг другу. Так и продвига-
лись с одного конца поля на другой, разбрасывая зерно обеими
руками в ту и другую стороны. Сеяльщики строго следили за тем,
чтобы между рядами не было ни накладок, ни пропущенных
мест. Это была серьёзная и трудная работа.
- А что же дальше?- торопила я бабушку.
- С нетерпением ждали всходы,- охотно отвечала бабуля.-
Весь народ любовался тогда молодыми зеленями, радовались се-
яльщики ровным зелёным рядкам. Потом зеленя росли, колоси-
лись, а как начинали вызревать, все готовились к покосу хлебов.
- Но разве Вы умели косить?- удивлялась я.
- Да, моя дорогая,- ласково говорила бабушка.- Тогда всё де-
лали женщины, дети, так как мужчин "поглотила" война. На ко-
сы прикрепляли особое приспособление в виде широкой снасти,
с помощью которой скошенные стебли падали в одну сторону
колосками.
308
Александра Лаухина-Холтобина
Рассказы бабушки всегда производят на меня большое впе-
чатление. - Как могли они в послевоенную разруху, без отца.
Погибшего на фронте, выучиться и стать хорошими людьми.
В их семье были и учителя, и юрист, и библиотекарь, и квали-
фицированные рабочие. Многих из братьев моей бабушки нет
уже в живых, но они останутся в моей памяти навсегда.
Бабушка заменяла свою маму не только по домашней рабо-
те, но и в колхозе. Запомнился её рассказ о молотьбе хлеба: "...в
годы войны армия детей сражалась в полях за колхозный уро-
жай. В детстве я прошла всю сельхоз школу: сеялки, веялки,
копнилки, скирдование, молотилки-все знакомо не пона-
слышке; бывало, собираешь каждую травинку, чтобы к концу
работы наполнить сорняками мешок для сушки на корм скоту.
Огорчались по-детски; когда грядка /овощная/ попадалась не
сорная, и мешок был недостаточно тяжелым. Привычка рабо-
тать и какая-то особая ответственность за все была у каждого
ребенка... Кажется, простое слово, "молотилка"? Но, увы - это
вам не комбайн, где при скашивании сыплется готовое зерно.
Молотилка - это земной ад... Устанавливали ее возле огромно-
го, метров 40-50 длиной, высокого скирда пшеницы. В рыча-
щий, пылящий, бездонный барабан молотилки люди от скир-
да подносили к ней снопы, которые пережевывались с молни-
еносной быстротой. Зерно отделялось, а пустую солому надо
было успевать откатывать в этом страшном реве и невообрази-
мой колючей пылюке. Почему колючей? Потому что кроме
длинной, красивой, блестящей соломы из барабана сыпалась
полова или, как называли раньше, "хаботья", она состояла из
раздробленных, выпотрошенных колосьев с острыми устюка-
ми. Эта масса - то пылила, будто злилась за отнятые у нее зер-
нышки ржи или пшеницы. Через 3-5 часов рядом вставал но-
вый скирд, только уже не такой строгий и аккуратный, как не
молотый. Издалека сразу можно было различить по форме: мо-
лотый или нет. С молотилки мы возвращались усталые, изму-
ченные, черные от пыли; молотили в две смены, если с утра, то
успевали умыться в пруду. Домой приходили, как ни в чем не
бывало, все равно жалеть нас было некому, да и некогда. Хоро-
шо было, когда в доме было что-нибудь поесть, если нет, то пи-