270 / 734
531
С0ЧИНЕН1Я В. Г. БЪЛННСКАГО.
532
стивое. И чувство, невольно внушенное ею
Гирею, есть чувство романтическое, рыцар
ское, которое перевернуло вверхъ дномъ та
тарскую натуру деспота-разбойника. Самъ
не понимая, какъ, почему и для чего, онъ
уважаетъ святыню этой беззащитной кра
соты, онъ—варваръ, для котораго взаимность
женщины никогда не была необходимыми
условшмъ истиннаго наслаждены,—онъ ве-
детъ себя въ отношены къ ней почти такъ,
какъ паладинъ среднихъ вЁковъ:
Герей несчастную щадитъ:
Вя унынье, слезы, стоны
Тревожатъ хана кратшй сонъ;
И для нея смягчаетъ онъ
Гарема стропе законы.
Угрюмый сторожъ ханскихъ женъ
Ни днемъ, ни ночью къ ней не входнтъ,
Рукой заботливой не онъ
На Доже сна ее возводить,
Не смЪетъ устремиться къ ней
Обидный взоръ его очей:
Она въ купальнЪ потаенной
Одна съ невольницей своей;
Самъ ханъ боится дЪвы пленной
Печальный возмущать покой.
Гарема въ дальномъ отдаленья
Позволено ей жить одной:
И мнится, въ томъ уединенья
Сокрылся н'Ькто неземной.
Большего отъ татарина нельзя и требо
вать. Но Марш была убита ревнивой Заре
мой. Нвтъ и Заремы:
..................................... она
Гарема стражами нЪмыми
Въ пучину водъ опущена.
Въ ту ночь, какъ умерла княжна,
Свершилось и ея страданье.
Какая бъ ни была вина,
Ужасно было наказанье!..
Смертью Марш не кончились для хана
муки неразделенной любви:
Дворецъ угрюмый опустЪлъ.
Его Гирей опять оставилъ;
Съ толпой татаръ въ чужой предЪлъ
Онъ злой набЪгъ опять направилъ:
Онъ снова въ буряхъ боевыхъ
Несется мрачный, кровожадный;
Но въ сердцЪ хана чувствъ иныхъ
Таится пламень безотрадный.
Онъ часто въ сЬчахъ роковыхъ
Подъемлетъ саблю, и съ размаха
Недвижимъ остается вдругъ,
Глядитъ съ безумшмъ вокругъ,
Вл'Ьдн’Ьетъ, будто полный страха,
И что-то шепчетъ и порой
Горючи слезы льетъ рЪкой.
Видите ли: Марш взяла всю жизнь Гирея;
встреча съ нею была для него минутой пере
рождены, и если онъ отъ новаго, неведомаго
ему чувства, вдохнутаго ею, еще не сделался
ч е л о в е к о м ъ , то уже ж и в о т н о е вънемъ
умерло, и онъ пересталъ быть татариномъ
comme il fa u t. Итакъ, мысль поэмы—пере-
рождеше (если не просветлены) дикой души
черезъ высокое чувство любви. Мысль вели
кая и глубокая! Но молодой поэтъ не спра
вился съ нею, и характеръ его поэмы въ ея
самыхъ патетическихъ местахъ является
мелодраматическимъ. Хотя самъ Пушкинъ.
находилъ, что «сцена Заремы съ Mapieft
имеетъ драматическое достоинство», темъ не'
менее ясно, что въ этомъ драматизме про-
глядываетъ мелодраматизмъ. Въ монологе.
Заремы есть эта аффектацы, это театральное
изступлеше страсти, въ который всегда впа-
даютъ молодые поэты и который всегда вос-
хищаютъ молодыхъ людей. Если хотите, эта*
сцена обнаружила тогда сильные драматиче-
CKie
элементы въ таланте молодого поэта,,
но не более, какъ элементы, развиты кото-
рыхъ следовало ожидать въ будущемъ. Такъ
въ. эффектной картине молодого художника
опытный взглядъ знатока видитъ несомнен
ный залогъ будущаго великаго живописца,
несмотря на то, что картина сама по себе
не многаго стоить; такъ молодой даровитый
трагичесшй актеръ не можетъ скрыть кри-
комъ и резкостью своихъ жестовъ избытка
огня и страсти, которые кипятъ въ его душе,
но для выражены которыхъ онъ не вырабо
тали еще простой и естественной манеры. И
потому мы гораздо больше согласны съ Пуш
киными касательно его мненш насчетъ сти-
ховъ: «Онъ часто въ сечахъ роковыхъ» и
пр. Вотъ что говорить онъ о нихъ: «А. Р.
хохотали надъ следующими стихами (NB мы
выписали ихъ выше...). Молодые писатели
вообще не умеютъ изображать физически
движенш страстей. Ихъ герои всегда содра-
гаются, хохочутъ дико, скрежещуть зубами,
и проч. Все это смешно, какъ мелодрама. »-
Несмотря на то, въ поэме много частно
стей обаятельно прекрасныхъ. Портреты За
ремы и Марш (особенно Марш) прелестны,
хотя въ нихъ и проглядываете наивность
несколько юношескаго одушевлении Но луч
шая сторона поэмы—это описаны или, луч
ше сказать, живыя картины магометанскаго
Крыма: ове и теперь чрезвычайно увлека
тельны. Въ нихъ нетъ этого элемента вы
сокости, который такъ проглядываете въ
«Кавказскомъ Пленнике» въ картянахъ ди-
каго и грандшзнаго Кавказа. Но оне непо
бедимо очаровываютъ этой кроткой и рос
кошной поэзией, которыми запечатлена со
блазнительно-прекрасная природа Тавриды:
краски нашего поэта всегда верны мЬстно,-
сти. Картина гарема, детсшя шаловливыя
забавы ленивой и уныло-однообразной жи
зни одалисокъ, татарская песня—все это и
теперь еще такъ живо, какъ свежо, такъ
обаятельно! Что за роскошь поэзш, напри-
меръ, въ этихъ стихахъ:
Настала ночь; покрылись тЪнью
Тавриды сладостной поля;
Вдали подъ тихой лавровъ сЬнью