178 / 186
ками, точно кладбище... Кругомъ одинъ снгЬгъ; взглядъ теряется въ этомъ печальномъ однообразна
воображены просто поражено: это какой-то саванн, которыми природа окружаетъ бедную фран
цузскую армш! Единственные предметы, резко выделяющиеся — ели, съ ихъ похоронною зеленью,
неподвижный, гигантская, съ черными ветвями, навивающие грусть и тоску... Въ общемъ, безотрад
ный видъ армш, умирающей, коченеющей, въ окоченелой, мертвой природе“.
Наполеоиъ ехалъ, какъ уже сказано, въ карете, наполненной мехами, одетый въ соболью
шубу, шапку и теплые сапоги, такъ что не чувствовали холода. Запершись съ Мюратомъ въ эки
паже, они менее подвергался оскорбленшмъ со стороны озлобленныхъ солдата, да и сами не
видели передъ глазами еценъ отчаяшя и голода. После Смоленска Наполеонъ шелъ пешкомъ и
въ продолжеше пути моги хорошо убедиться, въ какомъ ужасномъ положены была его великая
Отступлеше Французской армш черезъ Вильну въ 1812 г.
армш, испытывавшая въ это время неописуемыя бедствш. Рази, идя по дороге, Наполеонъ при
казали срезать молодую березку и, опираясь на нее, шелъ впереди войска. „О Боже!—воскликнули
одинъ изъ его адъютантовъ, который вспомнили поговорку о нищихъ: — король идетъ съ белымъ
посохомъ!“ Наполеонъ повернули къ сказавшему свое разгневанное лицо и проговорили: „Да,
господа, такъ нроходитъ человеческое величш!“ И щкшхъ три часа, не проронивъ более ни слова,
они шелъ по дороге... Они упали духомъ, о чемъ говорятъ многш Свидетельства. Такъ, напримТръ,
подписывался на бумагами вместо Наполеонъ, Помпонъ; вместо Калуга, диктовали „Калигула“.
Они возвращался но опустошенной Смоленской дороге. Рядомъ съ ними шла русская армш, и Куту-
зовъ говорили:—„Потушимъ кровно ыепрштельскою пожаръ Москвы!“
Известно, что, когда узнали о переправе Наполеона и его армш черезъ Березину, все осу
ждали адмирала Чичагова, но Кутузовъ говорили, что „моряку нельзя уметь ходить на суше“, а
Чаилица называли „коровою и дуракомъ“ и обвиняли во всеми гр. Витгенштейна, который не испол
нили приказа Государя перейти за Березину. „Если бы все лица,—говоритъ графи Беннигсенъ:—
руководившая военными действшми, были преданы военному суду, то я желали бы знать, сказали
ли бы они, какъ самые безпристрастные судьи, что адмиралъ Чичаговъ более виновенъ, нежели
128