57 / 76
53
В гору
товары. Как следует собрался: сперва фуфаечку одел,
потом жилет обыкновенный, за ним—кожанный, потом
пиджак, потом пальто, на все на это—николаевку на смуш
ках, а сверх всего—брезентный плащ. Ну что-же, что
месяц Май, а в Мае разве снегу не бывает? Тепло оделся
А когда заехал в контору, чтобы на почту передать пакет,—
так всей конторской сворой заорали;
— Досвиданья Августа Августович! Вероятно, оты
скивать восточный полюс едете?!. Кланяйтесь от нас гиппо
потамом !
— Вам нужно еще зонтик не забыть!
— Что-же вы на воз только подушки положили—
класть тах и перину нужно класть.
И сам администратор. Коммунист ведь и серьезность
корчит, а туда-ж, к мальчишкам;
— А что у Вас, Август Августович, в этом чемодане
(и руки на сажень) должно быть карандашик и клочек бу
маги?
Народец—нечего сказать.
Лоскут 23-й. Приятель.
Один только главбух и человек, как человек. По—•
долгу бывало беседовал с ним Август Августович. То по
шутят, а то и дельно поговорят. Про старое и новое боль
шею частью говорили. Задумается иногда Николай Петро
вич, мечтательно, а потом начнет.
— Да... скоро нас—стариков коммунисты всех омо
лодят. Скоро всех пошвырнут кавуны стеречь. По преж
нему я'бы теперь на пенсии у графа был. Любовался-бы
теперь под кипарисной теныо Черным морем и слушал
вальс „Ласкай меня как я хочу", а теперь если выкинут—
и кипарисный крест...
— Да... согласится Август Августович, раньше таким
людям, Николай Петрович, как мы с вами, почет был. Ведь
геммороем и катаррами достигались наши положения, а
теперь—все мальчишек безграмотных суют.
Тонко распускает паутину Николай Петрович.
а
— Не нужно дураками быть. Через три—четыре года
непартийному не. будет места. Наше с ваши дело забо
титься о прозапасе. Вы приходите сегодня ко мне чай пить.
Лоскут 24-й. Чай.
Рассеянно болтает ложечкой в стакане Август Авгу
стович, а одноглазый главбух бесом—искусителем бубнит.
— Конечно, если быть орлом стервятником—украсть
мешок, то в случае чего,—засудят. А если быть ягнятником
и свистнуть мешочков сто—можно быть покойным—ничего
не будет: везде замажем. А человек надежный есть—план
татор. Раньше десятин по полторасто сеял.
Боится Август Августович.
— Страшно, Николай Петрович. А вдруг в тюрьму? и
растрелять ведь могут?!.