67 / 200
Позже, при немцах, когда нервы были накалены, а
смерть сторожила из-за каждого угла, бывало кто-нибудь
из «Молодой гвардии» потеряет выдержку и начнет сту
чать стулом об пол, доказывая свою правоту, — Олег,
исхудавший, весь напрягшийся, блеснет глазами и бросит
с едва заметной усмешкой:
— Александр Македонский великий был полководец,
но зачем же стулья ломать?
Случалось, и я не вынесу напряжения, разнервничаюсь,
перестану на время мыслить ясно и спокойно, — подой
дет тогда сын, обнимет меня за плечи и прошепчет на ухо
все ту же фразу из Гоголя об Александре Македонском,
сказанную Фурмановым Чапаеву.
«НЕ Г О РЮЙ , МАМА! »
Мне легко было растить сына. Мы жили в счастливое
время любимого труда и заслуженного отдыха. Сталин на
народных праздниках подымал на руках ребятишек, нашу
общую радость. О их будущем заботилась советская
власть.
Дружно мы жили с Олегом! Сын шутил, вел себя с на
ми, как с друзьями, уважал и ценил заботу и ласку. Его
шутки не бывали грубыми и не оскорбляли старших. У Оле
га не было от нас ни секретов, ни тайн. Он делился
со мной своими затаенными мыслями, он был уверен,
что я выслушаю его внимательно и дам искренний совет.
Слезы радости подступили к моим глазам, когда однаж
ды я услышала, как сын сказал своим товарищам по
школе:
— У меня мама — не только мама, но и товарищ мой.
С Олегом я никогда не ссорилась, не бранила, не ворча-
—
63
—