56 / 66
— 54 —
AOivrb!),—и все было напрасно: сквозь ажурныя фразы люби
мой книги, среди СмЪха и шутокъ, и изъ-за лукавыхъ рДзчей
юныхъ красавицъ выглядывалъ образъ больного, понуро стояла
убогая кляча и издалека словно доносился этотъ рЪжуидй
ухо стонъ-крикъ плохо подмазанной оси—о—ой!..
А какъ хорошо было кататься въ лодкЪ по зеркальной
поверхности огромнаго пруда! Какъ задорно смеялись милыя
девичьи лица! У одной изъ нихъ расшпилились пышные во
лосы, и она, красиво вскинувъ нйзжныя руки, который обна
жились до самыхъ плечей, оправляла прическу, лукаво по
сматривая изъ-за гирлянды нагихъ, сверкающихъ белизной,
рукъ...
А близко ужъ къ вечеру, прНзхала черноволосая и чер
ноглазая госта, которую ждали съ утра, но она опоздала и,
появившись среди насъ, увлекла всю нашу кампанию въ лЪсъ—
съ самоваромъ, яичницей и полевымъ кулешомъ.
— Поймите: онъ будетъ отдавать немножко дымкомъ, и
мы будемъ -Ксть его прямо изъ котелка и деревянными лож
ками!—соблазняла она, задорно сверкая черными глазами, въ
которыхъ дрожали искорки смДзха и чего-то еще, отъ чего
сладко замирало въ груди и порывисто билось сердце...
Она была очень красива! Она была красавица! Ея чувст
венный, красныя губки были похожи на лепестки „ядовитаго
цв1зтка<! (кто это выдумалъ? Д’ Аннунцю, кажется...); ея строй
ное гЪло было гибко, какъ сталь; ея маленьюя ножки, за
тянутая въ шелковые чулки гелютропъ, кокетливо Дразнили
воображеше; и когда я помогалъ ей сЛсть въ сфцло, я лочувст-
вовалъ въ рук1з ея стройную, теплую ножку, и на этотъ разъ
я не сторонился и не уб1згалъ отъ нея, шЬтъ,—я искалъ ея
чаръ; это было вино, къ которому сегодня жадно тянулись мои
руки...
Она была немножко циникъ. Да! она исповфцывала культъ
наслаждены. Это была женщина ,,перваго трепета^. Она
рвала розы во славу Астарты. Она и въ искусств^ любила
лишь то, что ее заставляло смеяться...
— Это помогаетъ пищеварению, и потомъ—это такъ
полезно для селезенки!—поясняла она,—А это главное въ
жизни...
МнЪ она рисовалась всегда въ вид'Ъ голой менады, въ
В'ЬнкА изъ розъ, съ виноградными гроздьями въ рукахъ,
пляшущей и взывающей: „Эвоэ, Вакхъ!“
И мн1з бывало всегда мучительно-больно, когда съ этихъ
прекрасныхъ устъ срывалась иногда вульгарная фраза:
— Я такъ люблю селедочку съ водочкой!
О,
Н’Ьтъ!
Лучше ужъ—“Эвоэ, ВакхъЫ