477 / 734
179
СОЧИНЕНЫ В. Г. БИЛИНСКАГО.
180
фризовыхъ шинеляхъ, еъ небритыми под
бородками, пишутъ на заказъ мелкимъ кни
гопродавцами шгохщ книжонки: чтб жъ тутъ
худого? Почему писаке не находить свой
кусокъ хлеба, какъ онъ можетъ и ум'Ьетъ?
—Но эти писаки портятъ вкусъ публики,
унижаютъ литературу и зваше литерато
ра?—Положимъ, такъ; но чтобы они не вре
дили вкусу публики и успехами литерату
ры, для этого есть журналы, есть критика.—
Ш}тъ, нами этого мало: будь наша воля—
мы запретили бы писаками писать вздоры,
а книгопродавцами издавать ихи... И отку
да, оти кого выходятн подобный мысли?—
изи журналови, отъ литераторовн!... Между
ними есть ужасные запретители: кромй сво-
ихъ сочинешй, таки бы все и запретили
гуртомп... Некоторые и на этомъ не оста
новились бы, но желали бы запретить про
дажу всякихи другихи товаровъ,—даже хлй-
ба и соли, кромё свопхн сочинешй... Явился
у наеи писатель, юмористичесшй талантн
котора го имели до того сильное влшше на
всю литературу, что дали ей совершенно но
вое на правлете. Его стали порочить. Хоте
ли уверить публику, что они—Поль-де-Кокъ,
живописецп грязной, неумытой и неприче
санной природы. Они не отвечали никому
и шели себе впереди. Публика въ отноше-
т и къ нему разделилась на двЬ стороны,
изи которыхп самая многочисленная была
решительно противи него,—чтб, впрочеми,
нисколько не мешало ей раскупать, читать
и перечитывать его сочинены. Наконеци, и
большинство публики стало за него: чтб
делать порицателями? Они начали призна
вать ви немъ таланти, даже большой, хотя,
по ихи словами, идунцй не по настоящему
пути; но вместе си этими стали давать
знать и намекали прямо, что они, будто быу
унижаетъ все русское, оскорбляети почтен
ное сословю чиновникови и т. п. Но эти
господа хлопочути совсйми не о чиновни-
кахи, а о самихи себе: ими бы хотелось за
ставить молчать всю современную литерату
ру, чтобы публика, не имея ничего хоро-
шаго, поневоле принялась за чтеше ихи со
чинешй и начала бы снова покупать ихи...
И это все печатается, а публика читаети,
потому что если бы этого никто не читали,
то это и не печаталось бы... Вей мнйшя
находятъ у наси место, простори, внимание
и даже последователей. Что же это, если
не незрелость и не шаткость общественна-
го мнены? Но со войми этими истина и
здравый вкуси все-таки идутъ твердыми
шагами и овладйваютп полеми этой безпо-
рядочной битвы мнешй. Если веяшй лож
ный и пустой, но блестянцй таланти непре
менно пользуется успехоми, то не было еще
примйра, чтоби истинный таланти не были
у наси признани и не получили успеха.
Ложные авторитеты падаютп со дня на день.
Давно ли слава Марлинскаго—этого жонгле
ра фразы, казалась колоссальной?—Теперь
о неми уже и не говорить, не только не
хвалятп, даже и не браняти его. Такихъ
примеровп можно бы привести много. Все
это доказываете, что и литература, и обще
ство наше еще слишкомт. молоды и незре
лы, но что ви нихи кроется много здоро
вой жизненной силы, обещающей богатое
развиты ви будущеми.
Рази где-то была высказана мысль, что
у наси больше художественныхи, нежели
беллетристичеекихн произведен^, больше ге-
шеви, нежели талантови. Какъ всякая са
мобытная и оригинальная мысль, она воз
будила толки. И действительно, си перваго
взгляда эта мысль можети показаться стран
ными парадоксоми; но тйми не менее она
справедлива въ основанш. Чтоби убедить
ся ви этомъ, стоить только бросить бег
лый взгляди на ходи нашей литературы,
отъ ея начала до настоящаго времени. Бел
летриста есть подражатель, онъ живета чу
жой мыслью — мыслью гешя. Правда, ге-
нш перваго перюда нашей литературы, до
Пушкина, были не чемъ иными, какъ бел
летристами въ отношенш къ европейскими
писателями, у которыхъ они учились пи
сать, заимствовали п форму, и мысли; но
въ нашей литературе роль ихи была со-
всеми другая. Кантемиръ подражали Го-
ращю и Буало и со всеми теми въ русской
литературе были совершенно оригиналь
ными писателемъ, предметомъ удивленш
для современниковъ, которые видели въ немъ
гешя, и уваженш для потомства, которое
видитъ въ немъ одно изи замечательныхъ
лицъ нашей литературы. Нечего и говорить
въ этомъ отношенш о Ломоносове, Держави
не и Фонвизине: это были действительно
геншльные люди, а второй изъ нихъ даже
былъ действительно гешальнымъ поэтомъ.
Но и Сумароковъ, Херасковъ, Петровъ,
Богдановичи и Княжнинъ считались въ
ихи время и даже долго после ихи смерти
великими поэтами. Сергей Николаевичи
Глинка—этотъ почтенный и всегда вдохно
венный ветеранъ нашей литературы — и
теперь считаета ихи великими поэтами. И
хотя наше время думаетъ объ этомъ совсемъ
иначе, однако жъ оно не можетъ не согла
ситься, что и мнете Сергея Николаевича
Глинки и его времени имеете. свое основаше.
Первые деятели всякой литературы, а
особенно подражательной, являются даже и
потомству въ такихъ болыпихъ размерахъ,
которые уже не существуютъ для такихъ