Лифинский В. М. Музыкальные вечера в ДАХАУ

7 4 « Здесь, как и под Сталинградом, русские люди стояли насмерть! Прощайте, не забудьте нас!» Из мемуаров военнопленного Г. Н. Сатирова «Русский человек и перед лицом смерти не пасует»: «Стены камеры испещрены надписями чуть ли не на всех языках мира. (В тюрьме бьют смертным боем за точечку на стене, а здесь почему-то не обращают на это никакого внимания.) Я видел русские, французские, польские, немецкие, итальянские, чешские, украинские, арабские, словацкие, голландские, греческие надписи. Вот некоторые из них: «Vive la France!» (Да здравствует Франция!), «Esccze Polska nie sginela!» (Еще Польша не погибла!), «Alsase est francais!» (Эльзас принад- лежит Франции!), «Vive De Golle! A bas Lavale et Doriot!» (Да здравствует де Голль! Долой Лаваля и Дорио!) Есть и более длинные записи: «Они били меня, эти про - клятые боши. Меня — офицера французской армии, ка - валера Почетного легиона. Били за то, что я не желал на них работать, предпочитая любезничать с хорошенькой немкой. Я знаю, они меня казнят. Но я не боюсь смерти. Франция отомстит бошам!» От русских надписей веет озорством, удальством, ухар - ством. Вот изображен большой фаллос с подписью: «Х... Гитлер!» А вот другой рисунок: русский уд направлен в сто- рону немецкой цитронии (гейневское выражение). Подпись гласит: «Е... я вашу новую Европу!»И все в таком же роде. Когда просмотришь все надписи, первое впечатление ос - тается далеко не в пользу русских. Как-то даже досадуешь на своих. Думается: вот у французов всюду проглядывает лю- бовь к отчизне, ностальгия, а в наших надписях нет и следа патриотизма, никакой взволнованности чувств. Отчего это? Я рассказал об этом товарищам по тюремной камере. Никита Федорович задумался вначале, но потом с живостью возразил: «А мне, знаете, нравятся русские надписи. У фран - цузов сантименты, порожденные в большой мере страхом пыток и казни. Русский же человек и перед лицом смер - ти не пасует. Сейчас его поведут на пытку, через час, может быть, пристрелят, а наш земляк положил на все с прибо - ром. Это ли не положительная черта русского характера». Задумался и я. В самом деле, Никита Федорович в ос- новном прав. Французское сердце, как стены старинной капеллы, искусно расписано всякими сакраментально-сен- тиментальными образами — арабесками. Тут можно встре- тить и «belle France», и «ch é re Patrie», и «chagrin de pays», и