Лифинский В. М. Музыкальные вечера в ДАХАУ

13 5 бог, если цифры не сходились со списком, всё начиналось с начала. А стоять уже не было мочи, изощрённая пытка, да и только! Наконец эхом прокатывается: «Ра-зой-ди-и-ись!» — а ноги не слушаются, каждый шаг даётся с трудом». В. И. Колотуша вспоминает: «Действо, которое называ- лось утренней поверкой, сводилось к тому, что на лагерном плацу повзводно, поротно и по полкам выстраивались все содержавшиеся в лагере военнопленные. После завершения построения командиры взводов докладывали командирам рот, те — командирам полков, а уж последние — «начальни - ку лагеря» полковнику Матевосяну о состоянии дел в пол - ку — его общей численности, числе больных, особенно за - болевших сыпным тифом, количестве умерших. Ординарец Матевосяна вёл соответствующие записи, а потом на основе этих рапортов составлял общую докладную для немецкой ко- мендатуры, которая утверждала списки « провинившихся » . Обречённого на наказание выкликали по его лагерному номеру, и в зависимости от «тяжести содеянного» выноси - лось наказание. Неповиновение, воровство, попытки побе - га карались расстрелом. Наказываемого человека привязы - вали к «кобыле» и секли плетьми. Количество ударов опре - деляла немецкая администрация лагеря, а в роли исполни - телей выступали члены лагерной полиции». Из воспоминаний Ю. Б. Соколовского: «Во время поверок в присутствии немецкого командования лагеря, которое яв - лялось в лагерь один раз в день, только на время поверки, проводилась экзекуция. Провинившегося о фицера 6 - 8 по - лицейских раскладывали на две скамейки и всыпали 25 го - рячих, причём это делалось всегда в присутствии всего ла - геря военнопленных и самого командования». С середины лета 1942 г ода лагерь начали заполнять по- новому. В отделении для рядового состава стали содержать не только солдат, но и офицеров. В таких же жутких усло - виях, что и в «северном» отделении лагеря. В книге «Су - ровые испытания» И. К. Кондрашов описывает свое при - бытие в лагерь из тюрьмы 10 августа 1942 г.: «...пробыли мы в тюрьме Днепропетровска (шталаг 348) около меся - ца. Вскоре полицейские провели учёт пленных, составили картотеку, они же сообщили нам о предстоящей отправке. При этом пугали будущим концентрационным лагерем. А тюрьму они называли «санаторием» и были отчасти правы. Что мы пережили в лагере Владимира-Волынского, не идёт ни в какое сравнение с днепропетровской тюрьмой.