159 – Трудно мне об этом говорить… Больше о Донбассе не упоминали. Разговор наладился. Вспоминали о смешных случаях во время учебы в школе. Все трое были одногодками, все участвовали в набегах на колхозный сад, работали на колхозном току, купались в речке… Петуню проводили за полночь. И Фёдор засобирался в дорогу. – Ну, куда ты пойдёшь, темень на дворе. Да и дождик еще не успокоился. Я тебе в летней кухне постелю. А к утренней электричке разбужу. Убрала со стола, перемыла посуду, прошла в свою спальню. Фёдор вышел. Вроде и не спала она, прильнув к подушке, а не заметила, как вошёл он и сел рядышком на кровати. – Уйди ты ради Бога, – Марфа испуганно скрестила руки на груди. Он растерянно встал. – Мы ведь и не поговорили как следует. Марфа молчала, и он отошел, присел за стол. – Я ведь к тебе не просто так зашёл, поговорить серьёзно хочу. За всюночь они не сомкнули глаз. Не зажигая огня, сидели за большим столом на кухне, Фёдор рассказывал про своюжизнь. – Я к тебе вот с чем приехал: давай сходиться. Она обмерла. – С ума ты сошёл! И речи об этом не веди. Фёдор опять опустил голову, закурил. – Я жену пять лет, как похоронил. И после ни одной женщины не коснулся. До этого, не скрою, бабы были. Жил весело – и пил, и любил. А когда снаряды этой весной прямо в мой дом ударили, и только яма от него осталась, думал, руки на себя наложу. Не сразу я решился сюда ехать. – Он вздохнул. – А о тебе я никогда не забывал. – Не надо о пустом. Ты ведь, когда из села сбежал, за сорокто лет и двух строчек мне не написал, – она вытерла слёзы. – Непросто всё, Марунь, ох, непросто! Они росли вместе с Фёдором. И дома их стояли недалеко друг от друга. С восьмого класса он никого из мальчишек не подпускал к Маруне. А после выпускного в школе они зашли к деду Никите, тот угостил винцом. И только перед рассветом ушли домой, приведя в порядок копешку сена на дедовом дворе. Она плакала, а он успокаивал: поженимся, уедем на Донбасс к старшему брату.
RkJQdWJsaXNoZXIy ODU5MjA=