155 сама рада-радёшенька полакомиться ими, да стена встала перед самым носом непреодолимая. А вот и зимородок-красавец объявился, любимая птица Евгения Ивановича. Уселся на веточку-сушинку, перелетел на кончик удочки, прислушивается к всплескам в готовности взлететь, чтобы словить потерявшую бдительность уклейку. Он даже сделал попытку извлечь из моего садка плотвичку, однако попытка оказалась неудачной: спугнутая зимородком лягушка наделала такого шороха, что птице пришлось ретироваться. Казалось бы, зимой тут делать вроде бы и нечего, ан нет. Так и тянет опробовать крепость льда, дурашливо понарошку толкнуть ногой оставленную тут кем-то стеклянную бутылку из-под минеральной воды, но так, чтобы не разбилась, прислушиваясь к переходящему в эхо грохоту, стукнуть пяткой валенка по вмёрзшему во льду пузырьку воздуха, потрогать пальцами ряску, прилипшую к окрайку родника. Надо же, мороз трещит, а она живая, способная ещё плодиться, для корма иных рыбок пригожая. Даже зимой живо озерко, парит пробуренная лунка. Мелькнула, скрываясь в космах бурых водорослей, рыбёшка. А вот и следы мышки-норушки. Мышка оставила «автограф» на молодом снежке, слегка подсушенном морозцем, она где-то тут рядом прячется. Оставляю ей хлебушка, всётаки голодновато, есть хочется; иду дальше и тоже печатаю валенками «автографы». Легко на душе. Бодрит морозец, не щипается. Хвоей пахнет – сосновый лес рядом. А сегодня, в погожий летний день, возвращаясь с озерка с хорошим уловом, собираю букет из разнотравья. Поставлю в вазу, ион ещё будет долгонапоминатьмне часы, проведённые на Рахоле.
RkJQdWJsaXNoZXIy ODU5MjA=