135 вгляделся (тогда-то я уже на всю жизнь запомнил его лицо – почти как у Чехова, с такими же внимательными глазами, в таких же очках, только более мелкое) и изложил ей свою рекомендацию: «Летает он пусть до тех пор, пока не налетается. А вы, Матрена Григоровна, не беспокойтесь за него, потому как каждый отрок – это не больше чем отрок, и за ум он возьмется лишь в свой черед». И когда я сразу после школы стал работать литсотрудником в рыльской районной газете, то мать это восприняла как сбывшееся пророчество Платона Карпича, к тому времени уже почившего, – пророчество о том, что я «налетаюсь» да и «в свой черед за ум возьмусь». А когда я вдруг эту свою первую очень уж почетную по нашим сельским меркам работу бросил и стал летать уже по всей стране, нигде особо не задерживаясь, то мать отцу, обеспокоенному непрекращающимся «ветром в моей голове», упрямо продолжала твердить: «Пусть же он налетается». Столь непобедимым было её доверие и к мудрости нашего Платона Карпича, и к его величайшей ответственности за каждого доверившегося ему человека. 5. И вдруг наступила тишина Если лет тридцать тому назад, приезжая из Москвы в Сухиновку, я мог оглохнуть только от одних гусиных и детских криков, доносившихся со всех дворов, а также со стороны пруда и заогородных лужков, то в последние годы меня оглушает в родном селе уже чистейшая, ничем от земли до неба не пронзаемая тишина. И в один из недавних своих приездов я перед встречей с бывшими одноклассниками, как всегда, прошелся по нашим куткам, – сначала по своей родной, крайней со стороны райцентра, улице Казинке, потом по Дорошивщине до Травянки, потом вернулся на Выгонщину и дошел до Пихтеровки, потом вернулся к центру и прогулялся по улице Дудкино… И вроде бы как прогалины вместо исчезнувших дворов мне попадались не так уж часто. Но если в подмосковных селах вместо бывших крестьянских домов тут же появляются, как протезы взамен выпавших зубов, строения загородного и дачного типа, то в моей Сухиновке образовавшиеся в улич-
RkJQdWJsaXNoZXIy ODU5MjA=