127 нашего вербного урочища – устрашающе мглистого, полуусохшего, поросшего волосьями старинных мхов, то тут же в меня невидимо уцеливалась из своих тайных пространств всякая нечистая сила. А едва отступали мы на любое более приветливое место, сразу я ощущал на себе – похожий то на материнский, то на более строгий отцовский – охранительный взгляд с небес. Так что когда в школу я стал ходить, то первым моим прозвищем было Верующий. И более старшие, чем я, ребята иногда подходили ко мне, с нарочитой грубоватостью требовали, чтобы я вымолвил какое-нибудь непристойное слово. Я же, полагая, что даже и школьный коридор, где можно было оглохнуть от нетерпеливых криков выбежавших на перемену учеников, это – лице земли, готовился любые муки принять. Но обязательно среди старшеклассников находились те, которые моих искусителей от меня прогоняли. И тем самым сохранялся один из тех древних наших обычаев, в согласии с которым старшим было не положено обижать младших. А если мои обидчики оказывались младше моих защитников, то мои защитники осуществляли мою защиту не тумаками, а только необыкновенно зверскими выражениями своих лиц. 3. Мой героический век Вся наша жизнь тогда была вдоль и поперек скреплена подобного рода обычаями, сохранявшими те старинные смыслы в человеческих взаимоотношениях, без которых, может быть, в самые суровые времена выжить было бы даже и невозможно. А складываться эти обычаи начали в ту далекую пору, когда южную Русь, изначально заселенную от Чернигова до Воронежа славянским племенем северян, но опустошенную во времена монгольского ига, Иван Грозный стал наполнять разного рода вольным людом. В результате из новых поселений и крепостей была воздвигнута засечная полоса против Дикого Поля, с которого крымчаки и черкесы постоянно совершали свои грабительские набеги. И если в засечных крепостях сидели стрельцы с пушкарями, то все насельники новообразованных слобод были приписаны к слободским казачьим войскам.
RkJQdWJsaXNoZXIy ODU5MjA=