67 Выйду во двор, а без трубки карман – пустой. Останусь один. Не заплачу. Не ужаснусь. Ночь разделит со мной скамейку и тишину, Поцелует лицо Дождинками, Будто мать. Словно старый товарищ, похлопает по плечу, Как редактор участливый, в тексте не даст соврать. И глаза станут слушать журчанье живых ключей, Мёртвой хваткой цепляться за свет и пучок лучей, Или жажда иссушит зрачок, как медузу - жар. Подмигнут ли мне точки светодиодных фар, Напоит ли фонарь безвозмездной своей добротой В час, когда я вдруг выйду на улицу, сам не свой, В час когда до моей хрущЁвки снизойдёт ночь, Суету, порождённую солнцем, изгонит прочь. В этот час... Две зелёных звезды в придорожных кустах ВозбудЯт в душе любопытство и детский страх. Захрустят пальцы веток в ночной тишине, и вот... Как заправский актёр, себя явит мне зайкин кот! Резко выпрыгнет зверь, кувыркнётся и зашипит, Вопрошая у Ночи: «Чего это он не спит?! Мама-Ночь, не филонь! Аль забыла, что за пора? Великана спровадь, в этих джунглях охочусь я!» «Грозный зверь, не шипи, – Отвечаю, – долой конфликт! Мне известен закон...»
RkJQdWJsaXNoZXIy ODU5MjA=