289 / 734
569
I. КРИТИЧЕСКИ! СТАТЬИ.
570
Въ подробностям, битвы особенно заьгЬ-
чателенъ эпизодъ о воляенш дряхлаго и уже
безсильнаго Палш, завид'Ь'вшаго врага сво
его— Мазепу. Но эпизодъ смерти казака, влю-
бленнаго въ Марш, несмотря на превосход
ные стихи, до приторности исполненъ мело
драматизма и вовсе неумЪстенъ. Мы уже го
ворили, что самая мысль ввести въ поэму
этого казака, чтобъ было съ кгЬмъ Кочубею
отправить дояосъ Петру на Мазепу, мело
драматически эффектна; ради нея поэтъ иска
зили историческое событае: доносъ былъ ото-
сланъ не съ казакомъ, а съ старыми мона-
хомъ, Никаноромъ,
Картина битвы заключается еще карти
ной, съ которой тоже за честь бы могъ по
ставить себе побороться велиюй живопи-
сецъ:
Пируетъ Нетръ. И гордъ, й ясенъ,
И полонт. славы взоръ его,
И
царсюй пиръ его прекрасенъ.
При кликахъ войска своего
Въ шатре своемъ онъ угощаетъ
Своихъ вождей, вождей чужихъ,
И славиыхъ дленниковъ ласкаетъ,
И за учителей своихъ
Заздравный кубокъ яоднимаетъ.
Теперь нами остается говорить о дивно
прекрасныхъ подробносгяхъ еще целой ча
сти поэмы, паеосъ которой составляетъ лю
бовь Марш къ Мазепб. Вся эта часть по
эмы есть какъ бы поэма въ поэме, и ея,
конечно, стало бы на особую отдельную
поэму.
Въ историческомъ факте любви Мазепы
и Мар ¡и Пушкинъ воспользовался только
идеей любви старика къ молодой дЬвушкЪ и
молодой девушки къ старику. Въ подроб-
ностяхъ и даже въ изображеши дочери Ко
чубея онъ отступадъ отъ исторш. Поэтому
весь этотъ факта онъ переделали по своему
идеалу,— и дочь Кочубея является у пего
совершенно идеализированной. Онъ перем'Ь-
нилъ даже ея имя— Матроны на Марш.
Когда Матрона убежала къ старому гетману,
— онъ, боясь соблазна и толковъ, переслалъ
ее въ родителъсюй домъ, где мать Матроны
к а т о в а л а (иалачила, истязала, с’Ькла) ее.
Но это, какъ и естественно, только еще
больше раздражало знергш страсти бедной
девушки. Мазепа любили ее, писали къ ней
страстный письма, но въ отногаенш къ ней
не приняли никакого твердаго решетя: то
умоляли о свидашяхъ, то советовали итти
въ монастырь.
Какъ бы то ни было, но основаше, сущ
ность отношентй Мазепы и Марш въ по
эме Пушкина историчесюя и еще более
истинныя— поэтически,— и Пушкинъ умелъ
ими воспользоваться какъ истинно велиюй
иоэтъ, хотя онъ ихъ и идеализировали по-
своему.
Не только первый пухъ ланитъ,
Да русы кудри молодыя,
Порой и старца стропй вндъ,
Рубцы чела, власы седые
Въ воображенье красоты
Влагаютъ страстныя мечты.
Подобное явлеяш редко, но темь не менее
действительно. Важность его заключается въ
законахъ человеческаго духа, и потому по
редкости его можно находить удивитель
ными, но нельзя находить неестественными.
Самая обыкновенная женщина видитъ въ
мужчине своего защитника и покровителя;
отдаваясь ему — сознательно или безсозна-
тельно, но во всякомъ случае она делаетъ
обмени красоты или прелести на силу и
мужество. После этого, очень естественно,
если бываютъ женсшя натуры, который, бу
дучи исполнены страстей и энтузшзма, до
безумш увлекаются нривственнымъ могу-
ществомъ мужчины, украшенными властью
и славой,— увлекаются ими безъ соображе
ния неравенства лети. Для такой женщины
самыя седины прекрасны, и чемъ круче
нравъ старика, теми за большее счастье и
честь для себя считаетъ она влшшемъ сво
ей красоты и своей любви укрощать его
порывы, делать его ровнее и мягче. Само
безобразю этого старика— красота въ гла-
захъ ея. Вотъ почему кроткая, робкая Дез
демона такъ беззавётно отдалась старому
воину, суровому мавру — великому Отелло.
Въ Марш Пушкина это еще понятнее: ибо
Марш, нри всей непосредственности и не
развитости ея сознанш, одарена характеромъ
гордыми, твердыми, решительными. Она бы
ла бы достойна слить свою судьбу не съ
такими злодеемъ, какъ Мазепа, но съ геро-
емъ въ истинномъ значеяш этого слова. И
какъ бы ни велика была разница ихъ лета,
— ихъ союзъ былъ бы самый естественный,
самый разумный. Ошибка Марш состояла
въ томи, что она въ душе, готовой на все
злое для достиженщ своихъ целей, думала
увпдеть душу великую, дерзость безнрав-
ствеяностп приняла за могущество героизма.
Эта ошибка была ея несчастьемъ, но не
виной: Марш, какъ женщина, велика въ
этой ошибкЬ. На этомъ основанш нами по
нятна ея любовь, понятно—
Зачемъ бежала своенравно
Она семействепныхъ оковъ,
Томилась, тайно воздыхала
И на приветы жениховъ
Молчаньемъ гордыми отвечала;
Зачемъ такъ тихо за столомъ
Она лишь гетману внимала,
Когда беседа ликовала
И чаша пенилась виномъ;
Зачемъ опа всегда певала
Те песни, кои онъ слагали,
Когда онъ беденъ былъ и малъ,
Когда молва его не знала,