285 / 734
561
I. КРИТИЧЕСКИ СТАТЬИ.
562
ская црща не могла выйти по причшгй не
возможности эпической поэмы ,въ наше вре
мя, а романтическая поэма, въ родй Байро-
новской, тоже не могла выйти по причинй
желанш поэта слить ее съ невозможной эпи
ческой поэмой. И потом} «Полтава» явилась
поэмой безъ героя. Мы уже доказали, что
смйшно было бы считать Петра Великаго
героемъ поэмы, въ которой главная и боль
шая часть дййствш посвящена любовной
исторш Мазепы. Но и самъ Мазепа также
не можетъ считаться героемъ «Полтавы».
Байронъ въ своей исполненной энергш и
величш поэмй, названной именемъ Мазепы,
изобразилъ это лицо исторически невйрно;
но какъ онъ въ этомъ изображенш былъ вй-
ренъ поэтической истинй, то изъ его Мазепы
вышло лицо колоссально-поэтическое: таыъ
мы видимъ одно изъ гйхъ титаническихъ
лицъ, который въ такомъ изобилш поро-
ждалъ гдуботнй духъ англШскаго поэта... Но
Пушкинъ, лучше Байрона знавппй Мазепу,
дакъ историческое лицо, хотйлъ быть вй-
ренъ исторш,—и въ этомъ сдйлалъ большую
ошибку, ибо, скажите Бога ради, что за ге
рой поэмы, о которомъ самъ поэтъ говорить:
Что радъ и честно, и безче’стно
Вредить онъ недругамъ своимъ;
Что ни единой онъ обиды,
Съ т'Ьхъ поръ какъ живъ, не забывалъ,
Что далеко преступны виды
Старикъ надменный проетйралъ;
Что онъ не вйдаетъ святыни,
Что онъ не помннтъ благостыни,
Что онъ не любитъ ничего,
Что кровь готовъ онъ лить, какъ воду,
Что нрезираетъ онъ свободу,
Что нйтъ отчизны для него.
Герой какого бы ни было поэтическаго про
изведении если оно только не въ комиче-
скомъ духй, долженъ возбуждать къ себй
сильное участае со стороны читателя. Если бъ
этотъ герой былъ даже злодйй,—и тогда
онъ долженъ дййствовать на читателя силой
своей воли, грандшзностью своего мрачнаго
духа. Но въ Мазепй мы видимъ одну ни
зость интригана, состарйвшагося въ коз-
няхъ. Чувствуя это, Пушкинъ хотйлъ дать
прочное основате своей ноэмй и дййствшмъ
Мазепы въ чувствй мщенш, которымъ по-
р я л с я Мазепа Петру за личную обиду со
стороны дослйдняго. Мы узнаемъ это изъ
разговора Мазепы съ Орликомъ наканунй
полтавской битвы:
Нйтъ, поздно, Русскому царю
Со мной мириться невозможно.
Давно решилась непреложно
Моя судьба. Давно горю
Отмененной злобой. Подъ Азовьшъ
Однажды я съ царемъ .суровымъ
Во ставкй ночью пировалъ.
Полны виномъ кипйли чаши,
Кнпйли съ ними рйчи наши.
Я слово смйлое с-каяалъ...
Смутились гости молодые—
Царь, вспыхпувъ, чашу уронилъ,
И за усы мои ейдые
Меня съ угрозой ухватилъ.
Тогда, смирясь въ безеильномъ гяйвй,
Отмстить себй я клятву далъ;
Носилъ ее—какъ мать во чревгЬ
Младенца носитъ. Срокъ пасталъ...
Такъ, обо мпй воспоминанье
Хранить онъ будотъ до конца.
Петру я посланъ въ наказанье,—
Я тернъ въ листахъ его вйнца.
Онъ далъ бы грады родовые
И жизни лучппе часы,
Чтобъ снова, какъ во дни былые,
Держать Мазепу за усы.
Но есть еще для насъ надежды...
Кому бежать, рйнштъ заря.
Нйтъ нужды говорить о художественномъ
достоинствй этого разсказа: въ немъ виденъ
ведший мастеръ. Все въ немъ дышитъ нра
вами тйхъ временъ, все вйрно исторш. Но
хотя этотъ разскаяъ и основанъ на истори-
ческомъ преданш, онъ тймъ не менйе ни
сколько не поясняетъ характера Мазепы, ве
даетъ единства дййствш поэмы. Можно осно
вать поэму на паоосй дикаго, безщаднаго
мщенш; но это мщеше въ такомъ случай
должно быть рычагомъ вейхъ дййствТй лица,
должно быть цйлью самому себй. Такое мще
ше не разбираеть средствъ, не боится пре-
нятствш и не колеблется отъ страха не
удачи. Но Мазепа былъ очень расчетливъ
для такого мщенш; если бъ онъ зналъ, что
его измйна не удастся,—мало того, если бъ
онъ наканунй полтавской битвы, предвидя
ея развязку, могъ еще разъ обмануть Петра
и разыграть роль невиянаго,—онъ перешелъ
бы. на сторону Петра. Нйтъ, на измйну по
двигла его надежда успйха, надежда полу
чить изъ рукъ шведскаго короля хотя и вас
сальскую, хотя только съ призракомъ само
бытности, однако все же корону. Это дн
мщеше? Нйтъ, мщенш видитъ одно—своего
врага, и готово вмйстй съ нимъ броситься
въ бездну, погубить врага хотя,бы цйной
собственной погибели. Слова Мазепы, что
«русскому царю поздно съ нимъ мириться»,
могутъ быть приняты не за что иное, какъ
за хвастовство отчаянш. Петръ былъ еовеймъ
не такой человйкъ, который удостоилъ бы
Мазепу чести видйть въ немъ своего врага
и рйшился бы, даже ради снасешя своего
царства, мириться съ нимъ: онъ видйлъ въ
Мазепй не болйе, какъ возмутившагося сво
его подданяаго, измйнника. Мазепа этого не
могъ не знать къ своему несчастью: онъ
былъ
человйкъ ума тонкаго и хитраго. Но если
бъ
даже и на мщенш Мазепы основанъ
былъ
весь планъ
поэмы
Пушкина,
то
къ
чему же
въ ней
любовная исторш Мазепы, если не
къ тому, чтобъ разъединить интересъ поэмы?
Но, можетъ быть, мысль поэта заключается
во взаимной любви Мазепы и Марш? Ста-