279 / 734
549
I. КРИТИЧЕСКИ СТАТЬИ.
550
„Оставь насъ, гордый человЪкъ!
Мы дики, нЪтъ у наеъ законовъ,
Мы не терзаемъ, не казнимъ,
Не нужно крови намъ и стоновъ;
Но жить съ убгйцей не хотимъ.
Ты не ро’йсденъ для дикой доли,
Ты для себя лишь хочешь воли;
Ужасенъ намъ твой будетъ гласъ.
Мы робки и добры душою,
Ты золъ и см'Ьлъ;-оставь же насъ,
Прости! да будетъ миръ съ тобою.“
Заметьте этотъ стихи: «Ты для себя лишь
хочешь воли»:— въ немъ весь смысли по
эмы, клгочъ къ ея. основной идей. После
этого можно ли сомневаться въ глубоко -
нравственномъ характере поэмы? Нетъ, это
возможно только для людей близорукнхъ и
ограничешшхъ, для невеждъ-моралистовъ,
которые привыкли видеть нравственность
только въ азбучныхъ сентенцшхъ..
Некоторые критики того времени особенно
нападали на эпилоги, находя его похожими
на хоръ изъ какой-нибудь греческой траге
дии. Греческаго въ этомъ эпилоге нетъ ни
чего, а осуждетя онъ заслуживаетъ. Въ
немъ рефлексш поэта взяла на минуту верхъ
надъ непосредственностью
творчества, н
вследствш этого онъ пришелся совершенно не
кета ей къ содержант поэмы, въЦявномъ
противореча съ ея смыеломъ:
Но счастья нЪтъ и между вами,
Природы бЪдные сыны!
И подъ надранными шатрами
Живутъ мучительные сны.
И ваши сини кочевыя
Въ пустьтняхъ не спаслись отъ б'Ьдъ
И всюду страсти роковыя,
И отъ судебъ защиты нЪтъ.
Еъ чему тутъ судьбы и къ чему толки” о
томь, что счастья нетъ и между бедными
детьми природы? Несчастье принесено къ
нимъ сыномъ цивилизащи, а не родилось
между ними и черезъ нихъ же. Но главное:
поэту следовало бы въ заключительныхъ
стихахъ сосредоточить мысль всей поэмы,
такъ энергически выраженной стихомъ:. «Ты
для себя лишь хочешь воли». Но, какъ мы
выше заметили, Пушкииъ-поэтъ былъ гораздо
выше Пугакина-мыслителя. Если бы въ духе
Пушкина оба эти элемента были равно
сильны, и если бъ къ этому роскошный
цветъ его поэзш имелъ своей почвой вполне
развившуюся многовечную цавилизацно,—
тогда, конечно, Пушкинъ былъ бы равенъ
величайшимъ поэтами Европы...
Можетъ быть, инымъ покажется недостат-
комъ въ «Цыганахъ» то, что въ этой поэме
дишй цыганъ, такъ сказать, приотыжаетъ
высотой своихь созерцаяй и чувствовашй
понятая сына цивилизащи, и такимъ обра-
зомъ заставляете насъ видеть идеалъ нрав-
ственно-просветленнаго человека въ бродя-
щемъ дикаре. Это несправедливо. Алеко есть
одно изъ явлешй цивилизащи, но отнюдь не
полный ея представитель. Сверхъ того, не
смотря на всю возвышенность чувствовашй
стараго цыгана, онъ— не высппй идеалъ чело
века: этотъ идеалъ можетъ реализироваться
только въ существе сознательно-разумномъ,
а не въ непосредственно-разумномъ, не вы-
шедшемъ изъ-подъ опеки у природы и обы
чая. Иначе, развитае человечества черезъ
цнвидизацщ не имею бы никакого смысла,
и люди, чтобъ сделаться разумными и спра
ведливыми, должны бы въ дикомъ состояши
видеть свое приззаше и свою цель. Чело
вечество должно было помириться съ при
родой, но не иначе, какъ достигши этого
примирения свободно,
путемъ духовнаго,
противоположна™ природе, развитая. Для
того-то и распался некогда человекъ съ при
родой и объявили ей борьбу на смерть,
чтобъ стать выше ея, и потомъ, даже при
мирившись съ ней, быть выше ея, какъ духъ
выше матерш, сознатшщй разумъ выше без-
сознательной действительности.
Вываютъ
собаки, одаренный не только удивительными
инстинктомъ, подходящими близко къ смы
слу, но и удивительными добродетелями,
какъ-то верностью и привязанностью къ
человеку, простирающимися до готовности
жертвовать жизнью за человека. И въ то
же время бываютъ люди не только съ весьма
ограниченными способностями, но и съ по
ложительно низкими страстями и злой, раз
вращенной волей. И однако жъ самый пло
хой человекъ выше самой лучшей собаки,
хотя онъ и внугааетъ къ себё одно презре:
т е и отвращете, тогда какъ последняя
пользуется общими удивлешемъ и любовью:
такъ и самый худппй между интеллек
туально развитыми
черезъ
цивилизацпо
людьми въ царстве разума занимаетъ выс
шую ступень, нежели самый лучпйй изъ
людей, взлелеянныхъ на лоне природы;
последшй всегда— не более, какъ прекрас
ная случайность или существо, обязанное
своими достоинствами случайному дару удав
шейся организащи,— тогда какъ самые не
достатки и пороки перваго более или менее
отражаютъ на себе необходимый моментъ
въ историческомъ развитая общества или
даже целаго человечества. Добродетели по-
следняго не зависять отъ прошедгааго, и по
тому не даютъ результатовъ въ будущемъ:
это талантъ, скрытый въ землю, отъ котора-
го человечество не богатеете И потому
жизнь непосредственно естественнаго чело
века ни въ какомъ случае не можетъ обога
тить человечества великими урокомъ. И
если въ поэме Пушкина старый цыганъ
способствуетъ, сами того не зная, къ пре-
ноданпо намъ великаго урока,— то не самъ