277 / 734
545
Г. КРИТИЧЕСКИ СТАТЬИ.
546
нужно доказать, что въ наше время кинжалы,
яды и даже пистолеты, вслйдетвт ревности,
суть не что иное, какъ пошлые театральные
эффекты или результаты бол§зненяаго боз-
умш, животнаго эгоизма и дикаго невеже
ства,—тате люди не стбятъ того, чтобъ
тратить на нйхъ слова. Слава Богу, такихъ
людей теперь уже немного, и теперь гораздо
больше людей, которые принимаютъ слова
за одно съ делами; вотъ имъ-то- предложимъ
мы вопросъ, ближе относящейся къ предмету
нашей статьи; что сказать о человеке, ко
торый, по его словамъ, идетъ наравнй съ
вйкомъ и для этого толкуетъ о праве че-
ловеческомъ (нарушаемомъ его сосйдомь по
имЬнш) и объ эмансипащи женщины, но
который, если его жена позволить себе сде
лать въ отношенш къ нему сотую долю то
го, что безъ всякаго позволешя делаетъ онъ
въ отношенш къ ней,—сейчасъ переменяетъ
тонъ и готовь хоть за дубьё приняться?...
Не правда ли, что, глядя на него, невольно
запоешь вполголоса съ Давыдовымъ:
А глядишь: нашъ Мирабо
Стараго Гаврилу,
За измятое жабо,
Хлещетъ въ уоъ да въ рыло...?
Вотъ почему не смехъ, а смешанное съ
ужасомъ отвращеше возбуждаютъ слова Але-
ко въ ответь на простодушный, трогатель
ный и ноэтичесшй разсказъ стараго цыгана
о Мар1уле:
Да какъ лее ты не поспЪшилъ
Тотчасъ во слЪдъ неблагодарной,
И хищнику, и ей, коварной,
Кинжала въ сердце не вонзилъ?
Итанъ, вотъ онъ—стрададецъ за униженное
человеческое достоинство,—человекъ, кото
рый презрелъ предразеудки образованной
общественности и нашелъ счастье въ цы-
ганскомъ таборе.1... Турокъ въ душе, онъ
считалъ себя впереди целой Европы на пу
ти къ цивилизованному уважение правь лич
ности!... Ж какъ великъ, какъ истинно (т. е.
внутренно, духовно) свободенъ передъ нимъ
старый цыганъ, этотъ сынъ природы, бед
ности, пезнаюппй въ лростошЬ сердца ви-
какихъ теорЩ нравственности! Сколько по-
эзш и истины въ его кроткомъ, благодуш-
номъ ответе Алеко:
Къ чему? вольн’Ье птицы младость.
- Кто въ силахъ удержать любовь?
Чредою вс’Ьмъ дается радость:
Что было, то не будетъ вновь!
Ответь Алеко на эти полный любви и
правдивости слова стараго цыгана оконча
тельно и вполне раскрываютъ тайну его ха
рактера:
Я не таковъ. Н'Ьтъ,
я
,
но
споря,
Отъ правъ моихъ не откажусь;
Или хоть мщеньемъ наслажусь.
Соч. Бьлинсклго. Т. III.
О, Н'Ьтъ! когда бъ н адъ бездной моря
Нашелъ я спящ аго врага,
Клянусь, и тутъ моя нога
Не пощадила бы злодЬя;
Я въ волны моря, не блЬднЬя,
И беззащитнаго бъ толкнулъ;
Внезапный ужасъ пробужденья
СвирЬпымъ смЬхомъ упрекнулъ,
И долго мнЬ его паденья
СмЬшонъ и слацокъ былъ бы гулъ.
Изъ этихъ словъ видно, что никакая могу
чая идея не владела душой Алеко, но что
вой его мысли и чувства и действш выте
кали, во-первыхъ, изъ сознанш своего пре
восходства надъ толпой, состоящаго въ уме
более блеетящемъ и созерцательномъ, чемъ
глубокомъ и деятельномъ; во-вторыхъ, изъ
чудовищнаго эгоизма, который гордъ самимъ
собой, какъ добродетелью. «Эта женщина
(какъ разеуждаетъ эгоизмъ Алеко) отдалась
мне, и я счастливь ея любовью, следова
тельно, я имею на нее вечное и ненаруши
мое право, какъ на мою рабу, на мою вещь.
Она изменила—и я не могу уже быть счас
тливь ея любовью: она должна упоить меня
сладостью мщенш. Ея обольститель лишилъ
меня счастья,—и долженъ за это заплатить
мне жизнью.» Не спрашивайте Алеко, на-
казалъ ли бы онъ самъ себя смертью, если бъ
онъ самъ изменилъ любимой имъ женщине
и съ свойственной эгоистами жестокостью
оттолкйулъ ее отъ груди своей: не трудно
угадать, какъ бы постунидъ и что бы заго-
ворилъ Алеко въ подобномъ обстоятельстве.
Эгоизмъ изворотливъ, какъ хамелеонъ: мало
того, что такой человекъ, какъ Алеко, въ по
добномъ случае сталъ бы рисоваться передъ
самимъ собой, какъ великодушный и невин
ный губитель чужого счастья,—онъ, пожа
луй, еще почелъ бы себя въ праве мстить
смертью оставленной имъ женщине, которая
преследуешь его своими докуками, упрека
ми, слезами и моленьями, съ чего-то вооб-
разивъ, что имеетъ на него кашя-то права,
какъ будто бы онъ создашь не для жизни,
а для ея удовольствш и, подобно дитяти,
лишенъ воли. Не спрашивайте его также,
имеешь ли на его жизнь право человекъ, у
котораго онъ отбилъ любовницу; съ свой
ственными эгоизму безстыдствомъ Алеко въ
такомъ случай началъ бы предъ вами ви-
таевато либеральничать и доказывать пыш
ными фразами, что на женщину имеешь за
конное право только тотъ, кто, любя ее,лю-
бимъ ею, и что онъ, Алеко, первый бы усту-
пилъ великодушно свою любовницу тому,
кого бы она полюбила. Нзъ этого-то живот
наго эгоизма вытекаешь и животная мсти
тельность Алеко. Человекъ нравственный и
лгобягадй живетъ для идеи, составляющей
паоосъ цЬлаго его существованш; онъ мо-
жеТъ и горько презирать, и сильно ненави-
18