274 / 734
539
СОЧИНЕНШ В. Г. БЪЛИНСКАГО.
540
вать себе тайной причины своей грусти.
Они, наконедъ, воленъ, какъ Божья птичка,
солнце весело блещетъ надъ его головой: о
чемъ же его тоска? Поэтъ пророчитъ ему,
что страсти, некогда такъ свирепо играв-
шш имъ, только на время присмирели въ
его измученной груди и что скоро онй сно
ва проснутся... Опять страсти! но какая же?
А вотъ увидимъ...
Можетъ быть, Алеко только внешними об-
разомъ, но чувству досады, разорвали связи
си образованными обществоми, и ему тяжка
исполненная лишешй дикая воля беднаго
бродящаго племени, ибо, каки мудро заме
тили ему старый цыганн,
. . Не всегда мила свобода
Тому, кто къ неги пр1ученъ.
Ейти! черноокая Земфира заставила его по
любить эту жизнь, ви которой
Все скудно, дико, все нестройно;
Но все такъ живо-неспокойно,
Такъ чуждо мертвыхъ нашихъ нИгъ,
Такъ чуждо этой жизни праздной’
Какъ пИснь рабовъ однообразной.
Ж когда Земфира спросила его, не жалеетп
ли онъ о томи, чтб навсегда бросили,— Алеко
отвечаетъ:
О чемъ жалИть? Когда бъ ты знала,
Когда бы ты воображала
Неволю душныхъ городовъ!
Тамъ люди въ кучахъ, за оградой
Не дышать утренней прохладой,
Ни вешнимъ запахомъ луговъ,
Любви стыдятся, мысли гонять,
Торгуютъ волею своей,
Главы предъ идолами клонятъ
И просятъ денегъ да цгъпей.
Что бросилъ я? ИзмИнъ волненье,
Предразеуждетй приговоръ,
Толпы безумное гоненье
Или блистательный позоръ.
Какой энергичесшй, полный мощнаго не-
годованш голоси! какая пламенная, вся про
никнутая благородными паеосомъ речь! Си
какой неотразимой силой увлекаетъ душу
это пророчески обвинительное, страшными
судомъ гремящее слово! Прислушиваясь къ
нему, не можешь не верить, чтобъ человеки,
обладаюгщй такой силой жечь огнемъ устъ
своихн, не были существомъ высшаго раз
ряда,— существомъ, исполненными свйтлаго
разума и пламенной любви къ истине, глу
бокой скорби о'бъ униженш человечества...
Вы видите въ немъ героя убйждешя, муче
ника высшихъ, недоступныхъ толпе откро
вений.. Какъ высоко стоитъ онъ надъ этой
презргЬнной толпой, которую такъ нещадно
поражаетъ громомъ своего благороднаго не
годований.. Но здЬсь-то и скрывается ве-
лишй уроки для оценки истиннаго достоин
ства; здесь-то и можно видеть, какъ легко
быть героемъ на счетъ чужихъ пороковъ, за-
блуждешй и слабостей, и какъ мудрено быть
героемъ на свой собственный счетъ,— какъ
всякаго должно судить не по одними словами
его, но если по словами, то не ииаче, какъ
подтвержденными делами. Изречь энергиче
ское, полное благороднаго негодовашя про-
кляте не только на какое-нибудь общество
или какой-нибудь народи, но и на целое че
ловечество, гораздо легче, нежели самому по
ступить справедливо въ собственномъ своемъ
деле. Ж потому изрекать анаоему такъ же
не всяшй имёетъ право, какъ и изрекать
благословеше; это могутъ только пршвипе
свыше власть и посвягцеше. Какъ поучать
другихъ имеетъ право только знаюпцй сами
то, чему берется поучать,— такъ и предпи
сывать другими пути практической мудро
сти и справедливости можетъ только тотъ,
кто сами уже твердой стопой привыкъ хо
дить по этими путями. Слово само по себе
— не более, какъ звуки пустой: оно важно
только какъ выражеше мысли; а мысль сама
по себе— не более, какъ призраки чего-то
разумнаго и прекраснаго: она важна лишь,
какъ идеальная сущность действительности.
Все, что не подходить поди мерку практи-
ческаго применешя,— ложно и пусто. Вотъ
почему необходимо должно обращать внима-
ше не только на то, действительно ли истин
но сказанное, но и на то, кемъ оно сказано.
Жо этой же причине въ устахъ призваяныхъ
и посвященныхъ иногда и старыя истины
подучаютъ новую форму и новую силу убе
ждение какъ будто бы сне были сказаны въ
первый разъ; а въ устахъ людей, самовольно
иринимающихъ на себя обязанность учите
лей, иногда и новыя, оригинально выражен
ный мысли пропадаютъ безъ дййствш, какъ
будто истертыя обшдя места...
Обратимся къ Алеко. Жаконецъ, доходить
дело и до страстей, появлеше которыхъ по
этъ такъ значительно, такими угрожающими
образомъ предсказывали. Сердцемъ Алеко
одолеваетъ р е в н о с т ь .
Эта страсть свойственна или людями по
самой натуре эгоистическими, или людямъ
неразвитыми нравственно, Считать ревность
необходимой принадлежностью любви— не
простительное заблуждеше. Человеки н р а в
с т в е н н о развитый любить спокойно, уве
ренно, потому что уважаетъ предметъ люб
ви своей (любовь безъ уваженш для него
невозможна). Жоложимъ, что онъ замечаетъ
къ себе охлаждеше со стороны любимаго
предмета, какая бы ни была причина этого
охлажденщ изъ исчисленныхъ поэтомъ:
Кто устоитъ противъ разлуки,
Соблазна новой красоты,
Противъ усталости и скуки
Иль своенравш мечты?