269 / 734
529
I. КРИТЙЧЕСКЫ СТАТЬИ.
530
Лучшая критика, какая когда-либо была
написана на «Кавказскаго Пленника», при
надлежите самому же Пушкину. Въ статье
его «Иутешествы въ Арзерумъ» находятся
сл'Ьдующш слова, наиисанныя имъ черезъ
семь л'Ьте после изданы «Кавказскаго Плен
ника»: «Здесь нашелъ я измаранный спи-
сокъ «К а в к а з с к а г о П л е н н и к а» и, при
знаюсь, перечелъ его съ большими удоволь-
ствшмъ. Все это слабо, молодо, неполно; но
многое угадано и выражено верно.» Не зна-
емъ, къ какому времени относится следую
щее суждеше Пушкина о «Кавказскомъ Плен
нике», но оно очень интересно, какъ факта,
доказывающей, какъ смело умелъ Пушкинъ
смотреть на свои произведены: « К а в к а з -
с к
1
й П л е н н и к и » — первый неудачный
опыта характера, еъ которыми я насилу сла
дили; они были Припяти лучше всего, что
я ни написали, благодаря некоторыми эле
гическими и описательными стихами. Но
зато Н. и А. Р., и я—мы вдоволь надъ
ними посмеялись.» Слова: «характеръ, съ ко
торыми я насилу сладили», особенно заме
чательны: они показываютъ, что поэта си
лился изобразить вне себя (объектировать)
настоящее состоите своего духа, и по тому
самому не моги вполне этого сделать.
Въ художественномъ отношены «Кавказ-
с к й Плённики» принадлежитъ къ числу техъ
произведете Пушкина, въ которыхъ они
являлся еще ученикомъ, а не мастеромъ по-
эзш. Стихи прекрасны, исполнены жизни,
двяжены, много поэзы, но еще нети худо
жества. Содержать всегда бываетъ соответ
ственно форме, и наоборотъ; недостатки од
ного тесно связаны съ недостатками другой,
и наоборотъ. Въ отделке стиховъ «Кавказ
скаго Пленника» заметно еще, хотя и мень
ше, чемъ въ «Руслане и Людмиле», влшше
старой школы. Встречаются неточный выра
жены, какъ, напримеръ, въ стихе: «Удары
шашекъ ихъ ж е с т о к и х и», или « Г д е об
н я л и грозное страдаше»; попадаются слова:
г л а в а , м л а д о й , в л а с ы . Вступлеше н е
сколько тяжеловато, какъ и въ «Бахчисарай-
скомъ Фонтане»; но слабыхъ стиховъ вообще
мало, а оборотовъ прозаическихъ почти со-
всемъ нети, поэзы выражены почти везде
необыкновенно богата. Какъ факта для срав
нены поэзы Пушкина вообще съ предше
ствовавшей ему поэзый, укажемъ на то, какъ
поэтически выражено въ «Кавказскомъ Плен
нике» самое прозаическое поняты, что чер
кешенка учила пленника языку ея родины:
Съ неясной рИчно сливаетъ
Очей и знаковъ разговори;
Поетъ ему и пИсни горъ,
И пЪсни Грузш счастливой,
И памяти нетерпгъливой
Передаешь языкъ чужой.
Некоторый выражены исполнены мысли,
и многы места отличаются поразительной
верностью действительности времени, кото-
раго певцомъ и выразителемъ были поэта.
Примеръ того и другого представляютъ эти
прекрасные стихи:
Людей и свИгь извЪдалъ онъ,
Узналъ певЪрной жизни цЪну,
Въ сердцахъ друзей нашелъ измЪну,
Въ мечтахъ любви—безумный сонъ!
Наскуча жертвой быть привычной
Давно презр'Ьнной суеты
И непрызни двуязычной,
И простодушной клеветы
,—
Отступникъ свЪта, духъ природы,
Нокинулъ опъ родной предЪлъ
И въ край далеюй полет'Ьлъ
Съ веселымъ призракомъ свободы.
Въ этихъ немногихъ стихахъ слишкомъ
много сказано. Это к р а т к а я, но резко-ха
рактеристическая картина пробуднвшагося
сознаны общества въ лице одного изъ его
представителей. Проснулось сознате,—и все,
что люди почитаютъ хорошими по привычке,
тяжело пало на душу человека, и онъ въ
явной вражде съ окружающей его действи
тельностью, въ борьбе съ самими собой; не
довольный ничемъ, во всеми видя призраки,
онъ летите, вдаль за новыми призракомъ,
за новыми разочаровашемъ... Сколько мысли
въ выражены: «быть жертвой п р о с т о д у ш
ной клеветы!» Ведь клевета не всегда бы
ваетъ действымъ злобы: чаще всего она бы
ваетъ плодомъ невиинаго желаны разсеяться
занимательными разговоромъ, а иногда и
плодомъ доброжелательства и участы столь
же искренняго, сколько и неловкаго. И все
это поэтъ умелъ выразить одними смелыми
эпитетомъ! Такихъ эпитетовъ у Пушкина
много, и только у него одного впервые на
чали являться тагае эпитеты!
По мнешю Пушкина, «Бахчисарайегай
Фонтанъ» слабее «Кавказскаго Пленника»:
съ этими нельзя вполне согласиться. Въ
«Бахчисарайскомъ Фонтане» (вышедшемъ
въ
1824
году) заметенъ значительный шаги
впереди со стороны формы: стихи лучше,
поэзы роскошнее, благоуханнЬе. Въ основе
этой поэмы лежите мысль до того огромная,
что она могла бы быть подъ-силу только
вполне развившемуся и возмужавшему та
ланту; очень естественно, что Пушкинъ не
совладали съ нею и, мбжетъ быть, оттого-то
и былъ къ ней уже слишкомъ строги. Въ
дикомъ татарине, пресыщенномъ гаремной
любовью, вдругъ вспыхиваете более челове
ческое ж высокое чувство къ женщине, ко
торая чужда всего, что составляете прелесть
владыки и что можете пленять вкуси азшт-
скаго варвара. Въ Марш—все европейское,
романтическое: это—дева среднихъ вековъ,
существо кроткое, скромное, детски-благоче-