253 / 734
497
I. КРИТИЧЕСКИ! СТАТЬИ.
498
забыть — кто Ломоносова, кто Сумарокова,
кто того, кто другого. Что касается до мо-
ралистовъ и резонеровъ (между которыми
много найдете людей ограниченпыхъ, хотя
и добрыхъ и даже благонамЪренныхъ, но
еще бод'Ье фарисеевъ и тартюфовъ),— они,
ратуя противъ Пушкина, какъ безнравствен-
наго поэта, обыкновенно любятъ ссылаться
или на гааловливыя вт, эротическомъ роде
произведены его юности и на поэму «Рус-
ланъ и Людмила», не чуждую многихъ поэ-
тическихъ вольностей, или на стихотворенш—
«Демонъ», «Даръ напрасный, даръ случайный».
Но перваго они не ставить же въ вину Держа
вину- -автору «Мельника» и многихъ довольно
вольныхъ анакреонтическихъ стихотворений,
ибо, не смотря на нихъ, считаютъ его въ
высшей степени «нравственнымъ» поэтомъ.
Равнымъ образомъ, восхищаясь «Душенькой»
Богдановича, они тоже не думаютъ находить ее
«безнравственной». Чймъ же Пушкинъ вино-
ва^ъ передъ ними?— Этого они сами не нони-
маютъ, и потому оставимъ ихъ въ покое...
Относительно же «Демона» мы еще будемъ
говорить о томъ, что Пушнинсюй демонъ не
изъ самыхъ опасныхъ, и что это - скорее чер-
тенокъ, нежели чортъ. Прибавимъ къ этому
только, что и не будучи демоническими поэ
томъ, Пушкинъ имели право и не могъ не
знать иногда муки сомнвнш: ибо этой муки
совершенно чужды только натуры мелкш, ни
чтожный, сухи и мертвыя. Пьеса «Даръ на
прасный, даръ случайный» есть не что иное,
какъ порождены одной изъ тйхъ тяжелыхъ
минуть нравственной апатш и душевнаго
отчаяшя, который неизбежны, какъ минуты,
для всякой живой и сильной натуры; но она
отнюдь не есть выражены паеоса Пушкин
ской поэзш, а скорее -случайное противо-
рйчш павосу его поэзш. Призваны Пушкина,
характеръ и направлена его поэзш гораздо
йол'Ье выражаются въ этомъ стихотворенш:
Въ часы забавъ, иль праздной скуки,
Бывало, лиргЬ я моей
ВвЪрялъ изнеженные звуки
Безумства, лЪни и страстей.
Но и тогда струны лукавой
Невольно звонъ я прерывалъ,
Когда твой голосъ величавой
Меня внезапно поражали.
Я лилъ потоки слезъ иежданныхъ,
И ранамъ совести моей
Твоихъ рЪчей благоухаиныхъ
Отраденъ чистый былъ елей.
И нынЪ съ высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйныя мечты.
Твоимъ огнемъ душа палима,
Отвергла мракъ земныхъ суетъ,
И внемлетъ арфе серафима
Въ священномъ ужасе поэтъ.
Такъ какъ поэзш Пушкина вся заключает
ся преимущественно въ поэтическомъ созер-
цажи
M ipa,
и такъ какъ она безусловно при-
знаетъ его настоящее положены, если не
всегда утешительными, то всегда необходимо-
разумными, — поэтому она отличается характе-
ромъ более созерцательными, нежели рефлек
тирующими, выказывается более, какъ чув
ство или какъ созерцаже, нежели какъ мысль.
Вся насквозь проникнутая гуманностью, муза
Пушкина умЬетъ глубоко страдать отъ дисео-
наисовъ и противореча жизни; но она смо-
тритъ на нихъ съ какими-то самоотрицашемъ
(resignatio), какъ бы признавая ихъ роковую
неизбежность и не нося въ душе своей идеа
ла лучшей действительности и веры въ воз
можности его осуществлены. Такой взглядъ
на м!ръ вытекали уже изъ самой натуры Пуш
кина; этому взгляду обязанъ Пушкинъ изящ
ной елейностью, кротостью, глубиной и воз
вышенностью своей поэзш, и въ этомъ же
взгляде заключаются недостатки его поэзш.
Какъ бы то на было, но по своему воззренио
Пушкинъ нринаддежитъ къ той школе искус
ства, которой пора уже миновала совершенно
въ Европе, и которая даже у насъ не можетъ
произвести ни одного великаго поэта. Духи
анализа, неукротимое стремлеше изследова-
нш, страстное, полное вражды и любви мыш-
леже сделались теперь жизнью всякой истин
ной поэзш. Вотъ въ чемъ время опередило
поэзш Пушкина и большую часть его произ-
ведешй лишило того животрепещущаго ин
тереса, который возможенъ только какъ удо
влетворительный ответь на тревожные, болез
ненные вопросы настоящаго. Эту мысль мы
полнее и яснее разовьемъ въ статье о Лер
монтове, въ которой постоянно будемъ иметь
въ виду сравнены обоихъ этихъ поэтовъ.
В ь стихотворенш «Нернь» заключается
художническое p ro fession de fo i Пушкина.
Онъ презираешь чернь и, на ея приглашены
исправлять ее звуками лиры, отвЬчаетъ сло
вами, полными благородной гордости и энер-
гическаго негодовашя:
Подите прочь! какое дело
Поэту мирному до васъ?
Въ разврати каменейте смело:
Не оживить васъ лиры гласи;
Душе противны вы какъ гробы;
Для вашей глупости и злобы
Имели вы до сей поры
Бичи, темницы топоры:
Довольно съ васъ, рабовъ безумныхъ!
Во градахъ вашихъ съ улицъ шумныхъ
Сметаготъ соръ—полезный трудъ!
Но, позабывъ свое служенье,
Алтарь и жертвоприношенье,
Жрецы ль у васъ метлу берутъ?
Не для оюшпейскаго волненья.
Не для корысти, не для битвъ:
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуковъ сладкихъ и молитвъ.
Действительно, смешны и жалки те глупцы,
которые смотрятъ на поэзш, какъ на искус
ство втискивать въ размеренный строчки оъ