236 / 734
463
СОЧИНЕНЫ В. Г. БЪЛИНСКАГО.
464
взвешиваете его идеи, его понятая. Вы срод
нились съ ними, потому что изучили его; вы
полюбили его, потому что поняли. Вы знаете,
почему онъ шелъ этими путемъ, а не дру
гими; вы не объявите его ничтожными, по
тому что въ немъ нети ничего общаго съ
Байрономъ ■или другими любимыми вами
поэтомъ; вы не скажете о немъ, что онъ
отстали отъ века, потому что не читаетъ
вашего журнала и не верить вашими за
летными, но и сбивчивыми, туманными и
неопределенными предчувствшмъ, который
вы смело выдаете за идеи и выснпе взгляды.
Нети, вы будете судить о немъ на основаны
его личности, будете отъ него требовать
только того, что моги бы онъ сделать на
основаны уже сделаннаго имъ. Когда вы
кончите его изучены проникните въ сокро
венный духи его ноэзш, уловите тайну его
личности,—тогда правило Гёте, что читатель
поэта долженъ забыть чигаемаго имъ поэта,
самого себя и весь мфъ, вы имеете право
откинуть прочь, какъ уже лишнее и ненуж
ное. Ваша личность снова встунаетъ въ свои
нрава, и вы изъ ученика делаетесь судьей.
Вы требуете отъ поэта, чтобъ онъ были вй-
ренъ не вами предписанному ему направле-
нш, но своему собственному, чтобъ онъ не
противоречили себе самому, своей собствен
ной натуре, не уклонялся отъ своего при
званы (ибо вы поняли его призваны изъ
его же собственники творешй, а не навязали
ему его отъ себя), словомъ, вы требуете отъ
него той внутренней последовательности,
которая составляетъ необходимое уеловы
всякой разумной деятельности. И если вы
находите, что онъ сделали меньше, чемъ бы
моги сделать, меньше, нежели сколько сами
дали право требовать отъ него, что онъ изме
няли стремление собствениаго духа, вы смело
изречете ему свой приговори, и это однако жъ
не помешаете вами отдать ему полную спра
ведливость въ томи, что составляетъ его не
отъемлемую заслугу. Вы отличите въ его
твореншхъ недостатки произвольные отъ
недостатковъ, которые тесно соединены съ
достоинствами его поэзы и составляюсь ихъ
оборотную сторону. При этомъ вы строго
вникните въ обстоятельства, который, не
зависимо отъ его воли, не могли не иметь
большаго или меныиаго влыны на его
деятельность и больше всего на духи вре
мени, въ которое онъ явился, на нравствен
ное состоите, въ которомъ ояъ застали об
щество, и покажете, шелъ ли онъ наравне
съ своими времеиемъ, были ли его хорегомъ,
или только старался подпевать нодъ его песни.
Обстоятельства его частной жизни только
тогда войдутъ въ ваше раземотрйше, когда
они будутъ въ живой связи съ его творены
ми. Есть поэты, которыхъ жизнь тЬско свя
зана съ ихъ поэзый, и есть поэты, которыхъ
важна только нравственная жизнь. Этого раз
литы, вытекающаго изъ свойства личности,
не должно терять изъ вида. Гёте также нельзя
мйрять на мерку Байрона, какъ и Байрона
нельзя мерять на мерку Гёте: это были нату
ры дшметрально противоположный одна дру
гой, и кто бы осудили Гёте, что онъ жили и
писали не въ такомъ духе, какъ Байронъ,
или наоборотъ, тотъ сказалъ бы величайшую
нелепость. Это все равно, что отъ могучаго
слона требовать быстроты и ловкости тигра,
или наоборотъ; и слонъ, и тигръ, каждый по-
своему хороши и необходимъ въ цепи при
роды. Натуры Гёте и Шиллера были дшме-
трально противоположны одна отъ другой, и
однако жъ самая эта противоположность была
причиной и основой взаимной дружбы и
взаимна го уважены обоихъ великихъ поэ-
товъ: каждый изъ нихъ поклонялся въ дру-
гомъ тому, чего не находили въ себе. Задача
критики состоитъ совсеыъ не въ томъ, чтобъ
решись, почему Гёте жилъ и писали не такъ,
какъ жили и писали Шиллеръ; но въ томъ,
почему Гёте жилъ и писали, какъ Гёте, а не
какъ кто-нибудь другой...
Но какими же образомъ уловить тайну
личности поэта въ его твореншхъ? Что долж
но делать для этого при изучены произведе
н а его?
Изучить поэта —значить не только ознако
миться, черезъ усиленное и повторяемое чте
т е , съ его нроизведеными, но и перечувство
вать, пережить ихъ. Всяшй истинный поэтъ, на
какой бы степени художественнаго достоин
ства ни стояли, а теми более всяшй велишй
поэтъ никогда и ничего не выдумываетъ, но
облекаетъ въ живыя формы обше-человече-
ское. И потому въ созданыхъ поэта люди,
восхищаюицеся ими, всегда находятъ что-то
давно знакомое имъ, что-то с в о е собствен
ное, что они сами чувствовали или только
смутно и неопределенно предощущали, или
о чемъ мыслили, но чему не могли дать ясна-
го образа, чему не могли найти слова, и
что, следовательно, поэтъ умелъ только выра
зить. Чемъ выше поэтъ, т. е. чемъ обще-че-
довечественнее содержаше его поззш, тЬмъ
проще его созданы, такъ что читатель уди
вляется, какъ ему самому не вошло въ го
лову создать что-нибудь подобное: ведь это
такъ просто и легко! Сочинены, въ которыхъ
люди ничего не узнаютъ своего и въ кото
рыхъ все принадлежите поэту, не заслужи-
ваютъ никакого вниманы, какъ пустяки. На
этой то общности, ио которой созданы поэта
столько же принадлежите всему человече
ству, сколько и ему самому, —на этой-то общ
ности и основывается возможность всеми
и каждому, въ коми есть человеческое (т. е.
духовное, разумное), п е р е ж и в а т ь произве-