234 / 734
459
СОЧИНЕНИЕ В. Г. ВЪЛИНСКАГО.
460
тической критики. И однако жъ односторон
ность Гётевой мысли очевидна. Подобное
требоваше очень выгодно для всякаго поэта,
не только великаго, но и маленькаго: принявъ
его на веру и безусловно, критика только и
делала бы, что кланялась въ пояеъ то тому,
то другому поэту, ибо, такъ
кнель
все имеете
свою причину и основаиш —даже эгоизмъ,
дурное направлена, самое невежество поэта,
то, если критикъ будетъ смотреть на про
изведете поэта безъ всякаго отношенш къ
его личности, забывъ о самомъ себе и о цЬ-
ломъ мфЕ,—естественно, что творенья этого
поэта—будь они только ознаменованы боль
шей или меныней степенью таланта—явятся
непогр'Ьшительными и достойными безуслов
ной похвалы. При немецкой апатической
терпимости ко всему, что бываетъ и делается
на б'Ьломъ свЪт4, при немецкой безличной
унпверсалыюстн, которая, признавая все ,
сама не можетъ сделаться ни ч Ьмъ , мысль,
высказанная Гете, поставляетъ искусство
целью самому себе и черезъ это самое оево-
бождаетъ его отъ всякаго соотяошешя съ
жизнью, которая всегда выше искусства, по
тому что искусство есть только одно изъ без-
численныхъ проявлешй жизни. Действитель
но, немецкая критика, при разсматривашя
произведешй искусства, всегда опирается на
само искусство и на духъ художника, и по
тому исключительно враЕцается въ тесной
сфере эстетики, выходя изъ нея только для
того, чтобъ обращаться изредка къ характе
ристике личности
еюэтн
,
а на исторно, обЕце-
ство, словомъ, на жизнь не обраЕцаетъ ни
какого вниманш. И оттого жизнь давно уже
оставила т4хъ н'Ьмецкихъ поэтовъ, которые
своими произведеншми угождаютъ такой
критике! По, съ другой стороны, мысль Гёте
имеете глубошй смыслъ, если ее принимать
не безусловно, но какъ первый, необходимый
актъ въ процессе критики. Чтобъ разбирать
критически писателя, прежде всего должно
изучить его. Если вы съ кймъ-нибудь горя
чо спорите о важномъ предмет!?, для васъ
ничего не можетъ быть больнйе, какь если
противники ваши, не давая себе труда вслу
шиваться въ ваши слова и взвешивать ваши
доводы, будетъ придавать имъ другое зяа-
чеше и, следовательно, отвечать вамъ не на
ваши, а на свои собственный мысли, спра
ведливости которыхъ и не думали вы под
держивать. Если вы хотЕЕте, чтобъ съ вами
спорили и понимали васъ, какъ должно, то
и сами должны быть добросовестно внима
тельны къ своему противнику и принимать
его слова и доказательства именно въ томъ
значеши, въ какомъ онъ обращаете ихъ къ
вамъ. Но еЕце добросовестнее и строже долж
но прилагаться это правило къ критике: раз
бираемый вами поэта, какъ лицо судимое,
часто безответное, не можетъ въ минуту
вашего кривотолкованш остановить васъ и
доказать вамъ, что вы не такъ его поняли.
Сверхъ того, гее имеете свою причину и свое
оенованш, а человекъ, ио самолюбпо или
еео
пристрастно къ известнымъ увлекшимъ его
идеямъ, любить всему давать свои причины
и основанш, который потому именно и по
кажутся ему истинными, что они—его, а не
чьи-нибудь. Этой слабости подвержены не
одни только ограниченные лгоди и невЬжды,
но и умы сильные, широкш, особенно если
они нетерпеливы и не хладнокровно пытли
вы. Иногда человеку м етаете видеть вещи
въ настоящеми ихъ свете даже то, чт5 со
ставляете его истинное, достоинство. Что,
наприм-Ьръ, выгие и почтеннее въ человеке,
какъ не способность глубокаго убеждешя?—
А между тЪмъ она-то и заставляете чело
века враждебно смотреть на всякую мысль,
противоречащую его убежденно, — и часто
оеъ тЪмъ упрямее отвергаете ея истинность,
чемъ одностороннее его убеждеше, которое
такъ тесно слилось со всемъ его существомъ,
что онъ не въ состояв!и отделить его отъ
себя. И однако жъ всякое изедедованш не
пременно требуете такого хладнокровш и
безприограетш, которым возможны человеку
только при условш полнаго отрицанш своей
личности на время изеледованш. Поэтому,
чтобъ произнести суждеше о какомъ-нибудь
поите, тЕмь более о великомъ, должно спер
ва изучить его, а для этого должно войти
въ мфъ его творчества не иначе, какъ за
бывъ его, себя и все на свете. Въ этота
м!ръ не должно вносить никакихъ требова-
шй, никакихъ заранее Е1риготовленныхъ по
нятий и вояросовъ, никакихъ страстей, а
т:Ьмъ менее — нриетраелтй, никакихъ убе
жден?й, а тймъ менее —предубежден^. Надо-
совершенно отказаться отъ роли судьи и
актера, и ограничиться только ролью посто-
ронняЕХ) люб( пытнаго свидетеля и зрителя.
Такъ точно, если вы въезжаете въ чужую
землю съ целью изучить ея нравы и обычаи,
вы должны забыть на время, что вы гра-
жданинъ своей земли,
ее
сделаться совершен
ными космополитомъ. Иначе обычаи этой
чуждой вамъ страны будете вы оценять на
курсъ обычаевъ ваЕнего отечества и есте
ственно найдете еъ ней хорошими только
то, что сходно съ обычаями вашего отече
ства. а все противоположное иди не похо
жее на нихъ безусловно признаете дурными.
Вей народы потому только и образуготъ своей
жизнью одинъ общий аккордъ всемгрно-исто-
рической жизни человечества, что каждый
изъ нихъ ЕЕредставляетъ собой особенный
звуки въ этомъ аккорде, ибо изъ совершен
но одинаковыхъ звуковъ не можетъ выйти
аккордъ. Какъ самое худшее, такъ и самое