35 *** …а поутру он, – как в песне поется, – проснулся от холода, зуб на зуб не попадал. Нервный проснулся, злой: за что же муки такие… Мук-то всего ничего. Ну, озяб… Ну, сыро в пещерке, а у преподобного Иоанна, что в жил в пещерке в сажени от места в затворе полтора века назад, газовые коптилки не стояли, а за послушание с подвига не сходил ни зимой, ни летом, и Бога славил. Он, конечно, покрепче был духом, но от и нашей немощи людям на войне не слаще. Стреляют ведь супостаты не по воробьям, а по живым людским мишеням без разбора, где дети, где ветхие старухи. …Со стыда очи сами прикрылись веками перед тихо мерцавшей синей лампадкой под иконою Успения Пресвятой Богородицы. Рука потянулась ко лбу, совершая крестное знаменье. Сам опустился долу: Господи и Владыко живота моего, Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми… – трудно коленоприклонено потянул знаемую с детства великопостную молитву Ефрема Сирина до десяти раз, после еще, и еще, и еще по десяти раз. В сердце развиднелось, оживел душой. «…Слуху моему даси радость и веселие; возрадуются кости смиренныя…», – и вновь, что прежде случалось, поднялся словами Давида псалмопевца. Глядь, в крохотное оконце – англичанин стоймя стоит на верхушке старого дуба и урчит, и горлица ему вторит. На свет утра вышел, да едва не снес с ног отца
RkJQdWJsaXNoZXIy ODU5MjA=