34 Мокрого и ненужного меня приметил на горбатом мосту перед Потемкинским монастырским дворцом или, по-старому, странноприимным домом рыжий отец Иов, покрытый от дождя поверх ряски желто-болотным брезентовым плащом. Лицо его сияло радостью, того и гляди, что самого ангела встретил, бредущего по щиколотку в воде… – Янгел не янгел, – смеется, подслушав мысли, издали подает голос, – а брат во Христе, сороки на гору принес. Умилительно зрячий отец Иов... Мы виделись с ним в жизни полтора раза, а он всегда наперед меня считывал. И теперь без сомнения угадал про двух жаворонков, или, как еще в наших краях называют, про сороки Марысины по сорока Севастийским мученикам, что пекут русские бабы Великим постом на День их памяти в утешение. Но это не странно, удивительно, что я не отщипнул за весь путь на пробу хоть крошку от сладкого хвоста жаворонка. – Всё впереди, Лёнька, – радостно обнимая меня, прогомонил Иов, подавая своего жаворонка. – От сердца к сердцу. …что впереди Иов не сказывал. Он вообще слов тратил мало. Срежет на взлете одной-другой фразой и был таков. Вот и ныне завел в меловую пещерку, кинул на вырубленную лежанку свой брезентовый плащ, поклонился земно со словами: «Храни Христос», – и скрылся в зелени кущей на горе. Лишь спустя крик журавля на водах донеслось эхом глухое: «Марысе за сороки кланяйся…»
RkJQdWJsaXNoZXIy ODU5MjA=