27 С его словами не поспоришь. Командир и тут, конечно, прав. С десяток уже наших ребят полегло, пытаясь вырвать у противника нужное. Следовательно, и мой черед пришел, но вперед батьки в пекло не лезут и я, понятно, тоже отмалчиваюсь. Оно, чему быть, того не миновать, однако, и напрашиваться самому не стоит. Не скромно для нашей работы. Командир тоже молчит выжидательно. Это факт, что удумал не самое приятное мне дело. …и сидим-то мы хорошо, далеко от линии соприкосновения, в саду, на кованной лавочке, утопая в аромате только зацветших абрикос. Так хорошо сидим, будто не было и нет никакой войны. Тишина, звезды, абрикосы и мы с командиром… – Ты же, Лёнька, верующий у нас… – из далека цепляет он. – Не у вас, а в Бога верующий, – завожусь от тягучести его мыслей. – Вот и я говорю, – на одной ноте продолжает командир, – верующий ты у нас в Бога, Лёнька, получаешься, – и опять пауза художественного театра. – И что с того, что верующий? – спрашиваю его. – А то, что зажился, говорю тебе, на белом свете, – повторил он себя сначала. – Мешаю, значить? – Да не то, чтобы очень, но присмотрел я тебе теплое местечко на том берегу Донца в Святых горах, – снова начал было тянуть тянучку, но вдруг повел напрямик: – Работа не пыльная, не подлая, но кроме тебя, Ленька, с ней никто не справится. Ты личность приметная, они тебя хорошо знают и быстро
RkJQdWJsaXNoZXIy ODU5MjA=