48 С грехом пополам доковылял он до первой деревенской хаты, откуда и доносилось поскуливание. На первый взгляд этот дом казался на удивление целым... Но это только вначале. На самом деле это был каким-то чудом сохранившийся как бы остов хаты, почти каркас. Как он не сложился во время бомбёжки? Голова кружилась, но это казалось неважным. Собачий плач не утихал, он всё усиливался, подгоняя раненого. С трудом разобрал завал у входа в хату, это были, наверное, сенцы, с резными некогда вставками в красочных ставнях окошек. Теперь это куча лома, состоящего из дерева, мела, глины и даже кирпича. Руки от волнения ходили ходуном, когда Павел освобождал этот грязно-рыжего цвета комок с четырьмя худющими лапами, но бедовым приветливым хвостом. Казалось, эти рыжие, почти человеческие глазищи смотрели прямо в самую душу, совсем не боясь спасителя. Прижался к Пашкиной груди, приветствуя его, живого… – Да ладно, родимый, не плачь, я уж понял, что живой, – проговорил солдат собачонке. – А небо светлое, конечно, раз бои прошли, гарью не заволакивает. Боже мой, как здорово! Вот если бы и война закончилась? А что? Кто его знает, сколько я тут провалялся? Как только очнулся? – Как же ты, мил человечек, в этой дробиловке выжил? – он прижался щекой к дрожащему неописуемой радостью щенку, чувствуя барабанную дробь его сердечка. Солдат усмехнулся и сам себе ответил: «Так же, как и ты, Пашка». Наутро восход, как бы стыдясь за то, во что превратилась родная земля, пытался поддержать нежными лучами солнца, помочь продолжить свой путь двум, неожиданно ставшим близкими в это страшное время войны, солдатам. Молодому, но уже познавшему страх, отчаяние, ненависть к врагу, гордость за товарищей, за Родину парню. И такому же бесстрашному, отчаянному и умному молодому псу, ставшему на полях боёв незаменимым помощником и другом. И они обязательно, теперь уже точно неразлучными, будут воевать до самой Победы! Обязательно.
RkJQdWJsaXNoZXIy ODU5MjA=