179 ли от ужаса, а сердце заколотилось пуще прежнего. Не успела Маша перевести дыхание, как у самого ее уха протарахтела автоматная очередь, и свинец с грохотом забил по дивану. Тут же молодая женщина, лет 23-25-ти, лежавшая рядом с Марией, несколько раз вздрогнула и замерла, неестественным образом повернув голову вбок. По ее волосам потекла темная-алая кровь, заливая лицо, шею и грудь. Женщина была мертва, и теперь ее бездыханное тело служило девушке преградой от очередных пуль. Мария лежала под еще теплым трупом и неустанно читала про себя девяностый псалом. Сейчас она видела свое спасение не иначе как в чудодейственной силе животворящей молитвы. «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него... – едва шевелила она сухими от жажды и страха губами. – …Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходяшия, от сряща, и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится…». Сколько продолжались зверства фашистов, девушка не знала, но ей казалось, что у этого ада не существует предела. Когда вопли стихли и стали доноситься лишь слабые стоны и хрипы, двое вышли. Но Мария не спешила вылезать из убежища и продолжала лежать, ужас парализовал ее тело, и она какое-то время не могла прийти в чувства. Видимо, высшие силы все-таки услышали ее мольбу и оградили невидимой гранью, ибо как раз в эту минуту в комнате раздался оглушающий грохот. После чего в полу образовалась впадина и разрушилась часть стены. Снова грохот и снова обвал кирпичей, лязг разбившегося стекла. Это фашисты бросали в окна гранаты с целью добить раненых. За окнами был тот же ад. Свинцовый шквал всё больше жертв затягивал в смертельную мясорубку. Разъяренные, похожие на запрограммированных зомби-роботов, мадьяры уничтожали все на своем пути: беспощадно расстреливали, взрывали, кололи, душили, жгли. Утробные крики полуживых людей разносились окрест с такой силой, что казалось, Земля вот-вот даст апокалипсическую трещину. Даже небо, черное от копоти пожаров и людского горя, не успевало поглощать надрывное эхо проклятий и призывной мольбы о пощаде.
RkJQdWJsaXNoZXIy ODU5MjA=