126 Навылет пулями прошит, свисали клочья кожи. Кровавый бой, жестокий бой – страшней, чем адский сон. Солдат услышал в забытье: «Он не жилец, похоже. Спаси его, святой Отец! Почти не дышит он». Безмерно потянулись дни: землянки, медсанбаты. Но жизнь ведь стоила всех тех перенесённых мук. В бреду метался и хрипел: «За Родину, ребята!» – Он оставался на войне... хоть был уже без рук. Итог контузии – туман, но не лишён рассудка. Откуда родом и такой он нужен ли кому? И есть ли мама и жена? Жить с этим слишком жутко, Но ничего за долгий срок не вспомнилось ему. И этот срок, казалось, был длиннее, чем столетье. Себя отчаянно искал, по свету колесил. А жизнь хлестала всё больней наотмашь жёсткой плетью, И он держался, он сумел не выбиться из сил. ...И вновь вокзал, перрон, гудки, народ там суетится, Ребёнка плач, гармошки звук, вокруг напряжено. Девица, мимо проходя, дала ему напиться И вдруг увидела на лбу родимое пятно. Сердечко ёкнуло, да так, что вскрикнула невольно. Известно Богу одному, что будет впереди. И он рванулся к ней, как в бой, едва справляясь с болью, Кулон знакомый у неё заметив на груди. «Пойдём, родной, ты помолчи... не нужно тратить силы, Там дома мама ждёт тебя... поговорим потом». А мать молилась и ждала и сына воскресила... Вот на пригорке и село, вот и родимый дом. И по тропинке мать идёт. Он бросился навстречу, Как раненые птицы две летели на ветру. Он так хотел её обнять за хрупенькие плечи, Но... мама сразу поняла, что нет у сына рук.
RkJQdWJsaXNoZXIy ODU5MjA=